Бросая общій взглядъ на разсмотрѣнное нами явленіе ослышекъ, мы можемъ сдѣлать на основаніи изложеннаго нѣкоторые выводы о природѣ акустическаго воспріятія, а также и о значеніи этого момента въ исторіи языка. Звуки рѣчи, воспринимаемые нашимъ слухомъ, хотя и кажутся намъ простыми недѣлимыми единицами, на самомъ дѣлѣ имѣютъ сложную акустическую природу; только при этомъ допущеніи и можно понять возможность ослышекъ, опирающихся на акустическое сродство звуковъ. Очевидно, каждый слышимый звукъ рѣчи состоитъ изъ еще болѣе простыхъ слуховыхъ элементовъ, нѣкоторая часть которыхъ и является общею въ звукахъ акустически-родственныхъ; при воспріятіи звука мы можемъ заслышать его элементы не во всей ихъ совокупности, а лишь ту или другую часть ихъ, которая роднитъ данное звукоощущеніе съ другимъ; отсюда и получается возможность дополненія недослышанныхъ слуховыхъ элементовъ въ томъ или иномъ направленіи, что̀ и составляетъ сущность фонетическихъ ослышекъ. Этотъ процессъ имѣетъ немаловажное значеніе и въ исторіи языка, гдѣ т. наз. „акустическія замѣны звуковъ“[1] основываются именно на моментѣ недослышиванія, при чемъ неправильно заслышанныя слова получаютъ путемъ подражанія болѣе широкое распространеніе. Что касается ошибочныхъ морфологизаціи и семазіологизаціи, то процессы эти также встрѣчаются въ исторіи языка, гдѣ они иззѣстны подъ именеиъ „народной этимологіи“.[2]
- ↑ Примѣры см. въ моемъ Общемъ курсѣ русской грамматики (1913)4 стр. 123—125.
- ↑ Отмѣтимъ, что иногда встрѣчаются среди простонародья к полу-образованныхъ индивидуумы весьма воспріимчивые къ иностраннымъ словами, которыя усваиваются ими не только въ фонетико-морфологической передѣлкѣ, но и съ своеобразнымъ семазіологическимь освѣщеніемъ; вотъ нѣсколько примѣровъ такихъ передѣлокъ изъ устъ одного обитателя Свіяжскаго у. Казанской губ.: звѣздонинъ (вм. мезонинъ), трикличество (электричество), куплиманъ (въ смыслѣ «сюрпризъ») и суплицъ (въ смыслѣ «компли-
