нихъ мы наблюдаемъ и морфологизацію. Такъ, напр., если вмѣсто гора послышалось кора, то замѣна начальнаго согласнаго другимъ акустически-сроднымъ приняла именно это направленіе потому, что въ языкѣ существуетъ слово съ данной звуковой субституціей; срв. далѣе: дрова → трава и др. Подобнымъ образомъ могутъ происходить также субституціи и въ отношеніи придаточныхъ морфемъ, напр. женихъ → ученикъ. Весьма интересны при морфологическихъ замѣнахъ случаи переразложенія, напр. Du-Bois Reymond → Гибо Аримонъ, (борьба) съ Самнитскими племенами → „съ Амницкими пл.“, Домиціана → „до Меціана“, фонетика → фонъ-этика, въ ведаическомъ → въ идаическомъ, отдѣлъ → отъ дѣлъ и т. п. Нѣкоторыя изъ только что приведенныхъ примѣровъ представляютъ лишь ошибочную морфологизацію безъ настоящей ослышки.
Близко къ морфологическимъ ослышкамъ стоитъ ошибочная семазіологизація воспринятыхъ словъ, такъ тѣсно сливающаяся съ первыми, что нерѣдко весьма трудно провести между ними рѣзкую границу. Такъ, въ послѣднихъ примѣрахъ (напр. фонетика → фонъ-этика) морфологическое переразложеніе опирается на ошибочную семазіологизацію. Слѣдующій примѣръ можетъ дать наглядное представленіе о моментѣ ошибочной семазіологизаціи и о связи его съ другими моментами: было произнесено Эзопова басня, а послышалось Эзопъ въ башнѣ, благодаря тому, что въ первомъ изъ произнесенныхъ словъ гласные обоихъ послѣднихъ слоговъ вслѣдствіе своей слабости и мимолетности не были дослышаны, а согласный в былъ принятъ въ смыслѣ предлога, что̀ затѣмъ въ связи съ семазіологическимъ моментомъ вызвало субституцию звука с посредствомъ ш во второмъ словѣ; когда же затѣмъ Эзопъ былъ названъ баснописцемъ, то ослышавшійся, не будучи въ состояніи сразу отказаться отъ того направленія, которое приняла его мысль, составилъ себѣ представленіе, что Эзопъ писалъ свои басни въ башнѣ.
