а также и дальность разстоянія; къ субъективному моменту при ослышкахъ относится недостаточно тонкій слухъ, а также новизна или неожиданность предмета рѣчи. При этомъ особенно часто наблюдаются ослышки при заслушиваніи чуждыхъ иностранныхъ словъ у лицъ не знакомыхъ съ иностранными языками.[1] Для правильнаго пониманія природы ослышекъ необходимо вникнуть въ самый процессъ воспріятія нами слышимой рѣчи; въ этой послѣдней наше вниманіе сосредоточивается обычно не на звуковыхъ рядахъ словъ, а на той мысли, которую мы на основаніи ихъ улавливаемъ; поэтому, если что-либо въ слышимомъ кажется намъ неподходящимъ для данной мысли, то здѣсь мы предполагаемъ уже ослышку и затѣмъ или сами исправляемъ ее, соотвѣтственно смыслу и воспринятому приблизительно звуковому и морфологическому составу, или же, если это оказывается невозможнымъ, то переспрашиваемъ непонятное. Хотя ослышки, подобно обмолвкамъ и опискамъ, представляютъ собою значительное разнообразіе, но все же и онѣ укладываются въ нѣкоторые типы, сводящіеся къ тремъ главнымъ: мы можемъ неправильно заслышать отдѣльные звуки (фонетическія ослышки), или неправильно воспринять морфологическій составъ словъ (ошибочная морфологизація), или — наконецъ — неправильно истолковать смыслъ тѣхъ или другихъ словъ (ошибочная семазіологизація). Къ какимъ бы изъ этихъ типовъ ни относились ослышки, онѣ имѣютъ своимъ источникомъ частичное недослышиваніе звуковъ и словъ, и тогда мы подставляемъ вмѣсто неясно заслышаннаго акустически-родственные элементы, согласующіеся въ то же время и съ мо-
- ↑ Мы имѣли случай изучать такія ослышки по записной тетради одного учащегося; по такъ какъ нѣкоторыя изъ нихъ могли произойти и отъ неточности припоминанія, вслѣдствіе большаго или меньшаго отставанія процесса записи отъ слышимаго, то взятые отсюда примѣры я привожу въ кавычкахъ, въ отличіе отъ другихъ ослышекъ, непосредственно замѣченныхъ мною.
