тересы, онѣ вмѣстѣ съ тѣмъ разграничиваютъ ихъ, отводятъ каждому извѣстную сферу интересовъ. Правда, это разграничeнie имѣeть иной характеръ, иное значеніе, чѣмъ разграниченіе юридическое. Но это только доказываетъ, что самое понятіе разграниченія не обладаетъ достаточной опредѣленностью, чтобы лечь въ основаніе научной конструкціи.
Наконецъ, противъ теоріи г. Коркунова, нельзя не сдѣлать и еще возраженіе, одинаково примѣнимое, впрочемъ, и къ теоріи Бирлинга: оба опять-таки не указываютъ никакихъ опредѣленныхъ критеріевъ для распознаванiя отдѣльныхъ юридическихъ нормъ въ качествѣ таковыхъ.
Подведемъ итоги. Мы видимъ, что независимо отъ частныхъ недостатковъ всѣ теоріи объ объективномъ правѣ либо чрезмѣрно съуживаютъ понятие юридической нормы, либо страдаютъ крайней неопредѣленностью.
Задача наша будетъ состоять въ томъ, чтобы найти формулу, достаточно широкую, чтобы обнять всѣ виды юридическихъ нормъ, и достаточно опредѣленную, чтобы дать возможность распознать отдѣльныя юридическія нормы, какъ таковыя, выдѣлить ихъ изъ числа нормъ иного порядка.
Но прежде чѣмъ приступить къ разрѣшенію этой задачи, мы должны будемъ остановиться на вопросѣ объ источникѣ обязательности юридическихъ нормъ, ибо мы вполнѣ раздѣляемъ мнѣніе Бирлинга, что без предварительнаго разъясненія этого вопроса нельзя придти къ удовлетворительной формулировкѣ понятія юридической нормы.
Вопросъ объ источникѣ обязательности юридическихъ нормъ неоднократно возбуждался въ литературѣ, но большинство изслѣдователей считаетъ возможнымъ отдѣлаться отъ него двумя, тремя словами, не входя въ ближайшую оцѣнку этого сложнаго вопроса.
Одни считаютъ источникомъ обязательности юридическихъ нормъ чувство самосохраненія, побуждающее людей вступать во взаимное общеніе и устанавливать извѣстныя правила
