въ качествѣ правилъ совмѣстной жизни со стороны членовъ данной соціальной среды[1].
Обращаясь къ критической оцѣнкѣ этой теоріи, нельзя прежде всего не замѣтить, что Бирлингъ, отводя центральное мѣсто моменту признанья, спеціально оговаривается, что признаніе бываетъ не только сознательное и добровольное; оно можетъ быть также вынужденнымъ, и даже больше — непроизвольнымъ, безсознательнымъ. Оговорка эта нужна ему для того, чтобы объяснить, почему обязательная сила правовыхъ нормъ распространяется и на такихъ лицъ, но отношенію къ которымъ не можетъ быть рѣчи о сознательномъ признаніи извѣстныхъ правилъ въ качествѣ нормъ общежития; сюда относятся дѣти и умалишенные.
Уже эта оговорка выдаетъ искусственность всей теоріи. Безсознательное признаніе очевидно не есть признаніе, а лишь фикція признанія, ибо признаніе предполагаетъ извѣстный мыслительный актъ, представленіе о томъ, что признаешь, а посему оно немыслимо тамъ, гдѣ сознаніе либо совсѣмъ отсутствуетъ, либо неспособно воспроизвести и фиксировать потребныя для даннаго акта признанія представленья. А такъ какъ сознательное отношеніе къ окружающимъ явленіямъ и въ частности къ дѣйствующимъ въ данной средѣ нормамъ существуетъ далеко не у всѣхъ членовъ среды, не говоря уже о дѣтяхъ и умалишенныхъ, то отсюда явствуетъ, что признаніе вообще не можетъ служить основаніемъ обязательности юридическихъ нормъ.
Ниже мы увидимъ, въ чемъ состоитъ это основаніе: оно заключается въ медленно образующемся и передающемся изъ поколѣнія въ поколѣніе чувствѣ обязательности подчиненія извѣстному законному порядку. Это чувство, какъ всякое чувство, можетъ быть болѣе или менѣе живымъ, сознательнымъ или инстинктивнымъ, полусознательньмъ или совсѣмъ безсознательнымъ; въ поелѣднемъ случаѣ оно сливается съ чувствомъ обязательности подчиненія волѣ тѣхъ, отъ кого данное лицо ближайшимъ образомъ зависитъ.
- ↑ Указ. соч., стр. 12.
