но примѣру его. Быть можетъ, только теперь они вспомнятъ, что дѣйствовавшія противъ насъ осенью прошедшаго года 5 или 6 т. Куртинской конницы составляли едва-ли не лучшую часть войскъ Турецкой арміи. Бывшіе муширы, Абди-паша и Зарифъ-Мустафа-паша, домогались всѣми средствами мѣшать сношеніямъ нашимъ съ Курдами, хорошо понимая, что при непріязненныхъ отношеніяхъ воинственнаго племени этого къ намъ, мы вынуждены были-бы отдѣлить отъ главныхъ нашихъ силъ 3 или 4 т. войска для воспрепятствованія имъ производить движенія и набѣги въ предѣлы наши. Надо полагать, что теперь Турки станутъ принимать самыя энергическія мѣры, не жалѣя обѣщаній, чтобы снова привлечь Касумъ-хана на свою сторону. Изложенный мною выше характеръ его (исключительный отъ Куртинъ) даетъ право надѣяться, что Турки не могутъ успѣть въ томъ и, при скудныхъ денежныхъ средствахъ своихъ, недостигнутъ желаемой цѣли. При всемъ томъ бдительный надзоръ и почести съ нашей стороны необходимы. Полезно было-бы также, въ случаѣ предстоящихъ движеній или наказанія въ санджакахъ жителей за какое либо неповиновеніе власти нашей, отпривить туда Куртинъ. Такая мѣра несомнѣнно повлечетъ за собой вражду Турецкаго правительства съ Курдами и тѣмъ лишитъ ихъ на будущее время всякой надежды къ примиренію.
Въ ночь съ 2-го на 3-е число Касумъ-ханъ отправился домой, обѣщавъ въ скоромъ времени увѣдомить меня, гдѣ намѣренъ онъ расположиться на зиму съ обществомъ своимъ. По назначенію В. С., ему и прибывшимъ съ нимъ были выданы по прилагаемому при семъ рапортѣ моемъ списку денежныя награды и подарки вещей.
Долгомъ считаю довести до свѣдѣнія В. С., что жители наши, узнавъ о прибытіи ко мнѣ на переговоры
