Ген.-маіоръ Сусловъ старался успокоить Главнокомандующаго и доносилъ ему, что волненія уже кончились, не имѣли никакой особенной важности и происходили не отъ преданности курдовъ турецкому правительству и не отъ религіознаго фанатизма, а отъ воровскихъ привычекъ ихъ, которыми турецкія власти стараются пользоваться во вредъ намъ; что курды, кочующіе между Алла-дагомъ и Ванскимъ озеромъ въ числѣ около 2000 семействъ, не опасны даже для одного батальона, оставленнаго у Сурпъ-Оганеса; что Большой Курдистанъ недавно бунтовалъ и не принимаетъ рѣшительно никакого участія въ военныхъ дѣйствіяхъ противъ насъ; что одними ласками нельзя привлечь курдовъ и что только близость и страхъ нашихъ
кея въ непосредственномъ сосѣдствѣ съ Курдистаномъ и съ массами курдовъ, находившихся подъ непосредственнымъ давленіемъ турецкихъ войскъ, т. е. находился въ обстановкѣ иной, нежели войска, дѣйствовавшія на Карсскомъ театрѣ. Нельзя не согласиться съ справедливостью доводовъ полковника Лихутина, защищавшаго свою систему.
Во всякомъ случаѣ, прочитавъ прилагаемую переписку, читатель настоящаго труда можетъ вынести собственный взглядъ на этотъ вопросъ.
Нельзя однако не упомянуть, что назначеніе въ Эриванскій отрядъ полковника Бартоломея, неподчиненнаго въ должной степени ген.-маіору Суслову и имѣвшаго право непосредственно сноситься съ начальникомъ штаба генерала Муравьева, и притомъ сразу ставшаго во враждебныя отношенія къ полковнику Лихутину, — мало принесло пользы для общаго дѣла, внеся разногласія и неурядицы въ штабъ Эриванскаго отряда, разногласія — столь вредныя въ военномъ дѣлѣ; это двоевластіе въ такомъ важномъ вопросѣ, какимъ былъ курдскій вопросъ, по нашему мнѣнію, только тормозило правильный ходъ нашихъ сношеній съ курдами.
