виноваться ему по прежнему; очень часто общество отказывалось принимать такихъ старшинъ и объявляло намъ, что желаетъ подчиняться только русскому начальству.
„Такъ какъ старыя права родоначальниковъ были для насъ непонятны, то мы въ подобныхъ случаяхъ поддерживали всегда большинство, т. е. нисшее сословіе курдовъ“, говоритъ въ своемъ сочиненіи полковникъ Лихутинъ.
Не одинъ разъ приходилось ему разбирать тяжбы между старшинами, требовавшими повиновенія отъ обществъ, и простыми курдами, желавшими освободиться отъ вліянія и власти нелюбимыхъ старшинъ. При этомъ ему пришлось убѣдиться, что „турецкое правительство могло привлечь къ себѣ лишь однихъ старшинъ подарками, чинами и должностями, но рѣшительно не могло привлечь нисшее сословіе, на которое неизбѣжно падала вся тяжесть поборовъ“.
Продолжая стоять на р. Гернаукѣ и занимая Баязетъ, Эриванскій отрядъ очень часто высылалъ кавалерію и подвижныя колонны до Діадина и Каракилисы и за Алла-дагъ, а въ октябрѣ даже весь отрядъ доходилъ до р. Соукъ-су; непріятель всегда заблаговременно отступалъ къ Вану. Получивъ наконецъ отъ кн. Бебутова рѣшительное запрещеніе переходить за Алла-дагъ, Эриванскій отрядъ оставался въ Баязетскомъ санджакѣ до закрытія переваловъ черезъ Алла-дагъ, дабы не дать туркамъ возможности занять Баязетъ по возвращеніи нашемъ въ Эриванскую провинцію и, дѣйствительно, въ эту зиму турки Баязета не заняли.
