— Елена Артуровна, я васъ прошу не говорить при мнѣ о Вейсѣ! Особенно такъ не говоритъ, — съ какими-то странными намеками.
— Вотъ и видно, это ты не совсѣмъ еще понравилась! Волнуешься по такимъ пустякамъ! — сказала тетя Нелли.
— Я нисколько не волнуюсь, и моя болѣзнь здѣсь не при чемъ, а просто мнѣ надоѣли эти постоянныя аналогіи. Я не хочу о нихъ слышать. И я сама, и моя болѣзнь не находятся ни въ какой связи съ господиномъ Вейсомъ…
— Я не понимаю, другъ мой, почему ты кипятишься? Я, кажется, вовсе и не высказывала того, въ чемъ ты меня упрекаешь. Я въ правѣ имѣть свое мнѣніе о сродствѣ душъ и о возможности телепатическаго сношонія, по я никому его не навязываю и даже не говорю о немъ.
— Но вы это думаете, думаете, — и заставляете меня думать такъ же! Я знаю всѣ ваши штучки… Но я этого не хочу и не допущу. И вы съ вашимъ Вейсомъ ничего не достигнете такимъ способомъ…
Катенька выкрикивала, будто одержимая, и было дѣйствительно не совсѣмъ понятно ея негодованіе.
— Богъ знаетъ, что ты говоришь, Катя, — сказала Елена Артуровна, какъ можно мягче. Ты слишкомъ рано встала съ постели, — тебѣ нужно было бы вылежаться…
— Вы хотите, чтобы я совсѣмъ не вставала, я знаю, вы были-бы рады, если-бы я захворала, умерла, какъ мама… Тогда-бы вы стали меня боготворить и изъ-за меня губить и мучить другихъ.
Теперь уже вступился Андрей Семеновичъ.
— Екатерина Павловна, я теперь поѣду, — иначе я пропущу поѣздъ… Я не смѣю судить, нравы вы или нѣтъ,
— Елена Артуровна, я вас прошу не говорить при мне о Вейсе! Особенно так не говорит, — с какими-то странными намеками.
— Вот и видно, это ты не совсем еще понравилась! Волнуешься по таким пустякам! — сказала тетя Нелли.
— Я нисколько не волнуюсь, и моя болезнь здесь ни при чём, а просто мне надоели эти постоянные аналогии. Я не хочу о них слышать. И я сама, и моя болезнь не находятся ни в какой связи с господином Вейсом…
— Я не понимаю, друг мой, почему ты кипятишься? Я, кажется, вовсе и не высказывала того, в чём ты меня упрекаешь. Я в праве иметь свое мнение о сродстве душ и о возможности телепатического сношения, по я никому его не навязываю и даже не говорю о нём.
— Но вы это думаете, думаете, — и заставляете меня думать так же! Я знаю все ваши штучки… Но я этого не хочу и не допущу. И вы с вашим Вейсом ничего не достигнете таким способом…
Катенька выкрикивала, будто одержимая, и было действительно не совсем понятно её негодование.
— Бог знает, что ты говоришь, Катя, — сказала Елена Артуровна, как можно мягче. Ты слишком рано встала с постели, — тебе нужно было бы вылежаться…
— Вы хотите, чтобы я совсем не вставала, я знаю, вы были бы рады, если бы я захворала, умерла, как мама… Тогда бы вы стали меня боготворить и из-за меня губить и мучить других.
Теперь уже вступился Андрей Семенович.
— Екатерина Павловна, я теперь поеду, — иначе я пропущу поезд… Я не смею судить, нравы вы или нет,
