ходили зеленые круги, образуя странный узоръ, который можно было принять за зеленую рощу. Елена Артуровна, сидѣвшая подлѣ, прошептала:
— Что съ тобой, дитя мое, тебѣ дурно?
Катенька въ отвѣтъ не только не могла ничего промолвить, но даже пошевелить головой или улыбнуться, — ничего. Ей только сильнѣе и сильнѣе хотѣлось выпорхнуть въ ту негустую блѣдно-зеленую рощу, которую теперь она ясно видѣла, съ бѣлыми цвѣтами по муравѣ и свѣтлымъ, почти бѣлымъ озеромъ за кустами. Еще одно усиліе! Косное тѣло, будь еще неподвижнѣе!.. Какъ вдругъ громкій крикъ разбилъ все очарованіе. Катенька съ трудомъ открыла глаза и безъ удивленія, тупо смотрѣла на волненіе людей около рояля, гдѣ, очевидно, что-то произошло. Наконецъ, нѣсколько мужчинъ пронесли почти мимо Екатерины Павловны неподвижное тѣло Якова Вейса съ закинутой рыжей головой и свѣсившейся длинной рукой. Отчего случился обморокъ съ молодымъ піанистомъ, никто не зналъ, и объясняли это волненіемъ дебютанта. Еще непонятнѣе были слова, которыя онъ выкрикнулъ, лишаясь чувствъ, потому что, не окончивъ пьесы, онъ взмахнулъ руками и, закричавъ: „Какая зелень!“, упалъ, какъ подстрѣленный. Стараясь загладить непріятное впечатлѣніе, Самуилъ Михайловичъ попросилъ, чтобы концертъ продолжался, увѣряя, что сынъ его, оправившись, снова вернется къ роялю, но гости понемногу стали разъѣзжаться, обсуждая все происшедшее и мало обращая вниманія на новую пѣвицу, которая изображала прощаніе Іоанны д’Аркъ. Катенька шла неровно, будто она отсидѣла обѣ ноги, опираясь на руку тети Нелли, ничего не говоря, между тѣмъ какъ голова у нея болѣла и все тѣло было не-
ходили зеленые круги, образуя странный узор, который можно было принять за зеленую рощу. Елена Артуровна, сидевшая подле, прошептала:
— Что с тобой, дитя мое, тебе дурно?
Катенька в ответ не только не могла ничего промолвить, но даже пошевелить головой или улыбнуться, — ничего. Ей только сильнее и сильнее хотелось выпорхнуть в ту негустую бледно-зеленую рощу, которую теперь она ясно видела, с белыми цветами по мураве и светлым, почти белым озером за кустами. Еще одно усилие! Косное тело, будь еще неподвижнее!.. Как вдруг громкий крик разбил всё очарование. Катенька с трудом открыла глаза и без удивления, тупо смотрела на волнение людей около рояля, где, очевидно, что-то произошло. Наконец, несколько мужчин пронесли почти мимо Екатерины Павловны неподвижное тело Якова Вейса с закинутой рыжей головой и свесившейся длинной рукой. Отчего случился обморок с молодым пианистом, никто не знал, и объясняли это волнением дебютанта. Еще непонятнее были слова, которые он выкрикнул, лишаясь чувств, потому что, не окончив пьесы, он взмахнул руками и, закричав: „Какая зелень!“, упал, как подстреленный. Стараясь загладить неприятное впечатление, Самуил Михайлович попросил, чтобы концерт продолжался, уверяя, что сын его, оправившись, снова вернется к роялю, но гости понемногу стали разъезжаться, обсуждая всё происшедшее и мало обращая внимания на новую певицу, которая изображала прощание Иоанны д’Арк. Катенька шла неровно, будто она отсидела обе ноги, опираясь на руку тети Нелли, ничего не говоря, между тем как голова у неё болела и всё тело было не-
