Катенька пропустила мимо ушей послѣднее замѣчаніе тетки и сказала тихо и жалобно:
— Да, его очень жалко. Онъ какой-то обреченный… Да развѣ не такая же и я?
Зачѣмъ бояться обреченности? Можетъ быть, вы оба уготованные. Можетъ быть, вы люди, которыхъ коснулся Божій перстъ, и судьба ваша одинакова. Не нужно бояться этого. Нужно покорно и мудро принимать то, къ чему насъ готовитъ не наша воля.
Екатерина Павловна взяла одну изъ розъ, стоявшихъ въ бѣломъ кувшинѣ, и, вдыхая вялый, слегка приторный запахъ, проговорила, не мѣняя жалобнаго тона:
— У меня есть къ вамъ просьба, тетя.
— Какая, дитя? Я все готова исполнить, ты знаешь.
— Помните, я просила васъ не говорить о покойной мамѣ. Теперь, напротивъ, я очень прошу — говорите какъ можно чаще о ней, о ея волѣ, обо всемъ, что ея касается. Я хочу это знать и я вѣрю, что знать это можно.
Елена Артуровна быстро встала, опустилась передъ сидѣвшей дѣвушкой на колѣни и стала порывисто цѣловать ея руки.
— Что вы, тетя? Что вы, тетя? — говорила дѣвушка, отнимая свои руки, изъ которыхъ выпала бѣлая роза.
— Я такъ давно ждала этой минуты, когда ты сама захочешь, чтобы я говорила… Я была неправа, обращаясь съ тобой такъ, какъ будто ты была уже готова, но теперь растаялъ ледъ, растопилось сердце, и я благодарю небо за эту минуту, которой радуется наша дорогая ушедшая… Она наша, наша, наша, и радуется, глядя на насъ.
Катенька пропустила мимо ушей последнее замечание тетки и сказала тихо и жалобно:
— Да, его очень жалко. Он какой-то обреченный… Да разве не такая же и я?
Зачем бояться обреченности? Может быть, вы оба уготованные. Может быть, вы люди, которых коснулся Божий перст, и судьба ваша одинакова. Не нужно бояться этого. Нужно покорно и мудро принимать то, к чему нас готовит не наша воля.
Екатерина Павловна взяла одну из роз, стоявших в белом кувшине, и, вдыхая вялый, слегка приторный запах, проговорила, не меняя жалобного тона:
— У меня есть к вам просьба, тетя.
— Какая, дитя? Я всё готова исполнить, ты знаешь.
— Помните, я просила вас не говорить о покойной маме. Теперь, напротив, я очень прошу — говорите как можно чаще о ней, о её воле, обо всём, что её касается. Я хочу это знать и я верю, что знать это можно.
Елена Артуровна быстро встала, опустилась перед сидевшей девушкой на колени и стала порывисто целовать её руки.
— Что вы, тетя? Что вы, тетя? — говорила девушка, отнимая свои руки, из которых выпала белая роза.
— Я так давно ждала этой минуты, когда ты сама захочешь, чтобы я говорила… Я была неправа, обращаясь с тобой так, как будто ты была уже готова, но теперь растаял лед, растопилось сердце, и я благодарю небо за эту минуту, которой радуется наша дорогая ушедшая… Она наша, наша, наша, и радуется, глядя на нас.
