ловна, что чувства мои къ вамъ, если и скучны, то отнюдь не сухи.
Екатерина Павловна вспомнила слова брата о томъ, что чувства Зотова лишены легкости и свѣтлаго веселья, но вмѣстѣ съ тѣмъ ей съ такой ясностью представилось, что, кромѣ Сережи, котораго почти не бывало дома, единственнымъ человѣкомъ, съ кѣмъ можно бы было отдохнуть отъ домашнихъ тумановъ, былъ именно Андрей Семеновичъ, что она проговорила возможно мягче и задушевнѣе:
— Ахъ, милый другъ, можно-ли говорить о какой-либо скукѣ. Я вамъ такъ благодарна и увѣрена въ вашихъ чувствахъ ко мнѣ, что повѣрьте, только мысль о нихъ нѣсколько поддерживаетъ мои силы.
— Но почему ваши силы нуждаются въ поддержкѣ?
— Не знаю, какъ вамъ объяснить. Если бы вы вошли въ нашъ домъ и увидѣли меня не здѣсь на солнцѣ одну, а съ отцомъ и тетушками, то вы поняли бы, что у насъ въ домѣ, кромѣ насъ, всегда присутствуетъ невидимый страшный жилецъ: онъ милъ, дорогъ нашему сердцу, нашей памяти, но это — покойникъ! Минутами мнѣ кажется, что я сойду съ ума, если это будетъ такъ продолжаться. Единственное средство, единственное средство избавиться отъ этого, — это отдаться вполнѣ сладкимъ и страшнымъ чарамъ… Мнѣ кажется, что и отецъ, и тетя Нелли, и я сама, живя въ этомъ кругѣ, дѣлаемся такими же мертвецами. Возьмите мои руки, онѣ пахнутъ ладаномъ, не правда-ли? Но и тлѣніемъ, тлѣніемъ, тлѣніемъ…
И Катенька поднесла къ лицу Зотова свои маленькія, полныя, очень бѣлыя руки, отъ которыхъ, конечно, не только тлѣніемъ, но и ладаномъ не пахло, а распространялся едва уловимый ароматъ англійскаго мыла.
ловна, что чувства мои к вам, если и скучны, то отнюдь не сухи.
Екатерина Павловна вспомнила слова брата о том, что чувства Зотова лишены легкости и светлого веселья, но вместе с тем ей с такой ясностью представилось, что, кроме Сережи, которого почти не бывало дома, единственным человеком, с кем можно бы было отдохнуть от домашних туманов, был именно Андрей Семенович, что она проговорила возможно мягче и задушевнее:
— Ах, милый друг, можно ли говорить о какой-либо скуке. Я вам так благодарна и уверена в ваших чувствах ко мне, что поверьте, только мысль о них несколько поддерживает мои силы.
— Но почему ваши силы нуждаются в поддержке?
— Не знаю, как вам объяснить. Если бы вы вошли в наш дом и увидели меня не здесь на солнце одну, а с отцом и тетушками, то вы поняли бы, что у нас в доме, кроме нас, всегда присутствует невидимый страшный жилец: он мил, дорог нашему сердцу, нашей памяти, но это — покойник! Минутами мне кажется, что я сойду с ума, если это будет так продолжаться. Единственное средство, единственное средство избавиться от этого, — это отдаться вполне сладким и страшным чарам… Мне кажется, что и отец, и тетя Нелли, и я сама, живя в этом круге, делаемся такими же мертвецами. Возьмите мои руки, они пахнут ладаном, не правда ли? Но и тлением, тлением, тлением…
И Катенька поднесла к лицу Зотова свои маленькие, полные, очень белые руки, от которых, конечно, не только тлением, но и ладаном не пахло, а распространялся едва уловимый аромат английского мыла.
