сѣклась, такъ какъ она отлично поняла, что это голосъ не тети Нелли, а покойной матери. Екатерина Павловна быстро обернулась, по никого не увидала. Лишь хлопнула балконная дверь, да черезъ стекло мелькнула фигура въ сѣромъ платьѣ. А снизу Катю звалъ уже подлинный голосъ Елены Артуровны:
— Кэтхенъ, дитя мое, надѣнь калоши, дождь прошелъ! Пройдемъ хотя бы до вокзала. Ты, кажется, спишь тамъ у себя наверху? Я зову тебя уже минутъ пять.
Катенька, спустившись, внимательно посмотрѣла на темно-зеленое платье госпожи Ламберъ, видное изъ подъ сѣраго непромокаемаго пальто. Но она ничего ни сказала о случившемся, лишь мелькомъ спросила черезъ нѣсколько минутъ:
— Вы, тетя, сейчасъ подымались ко мнѣ наверхъ, уже надѣвши пальто или безъ него?
— Какая ты сонуля, Кэтхенъ: да я и не думала къ тебѣ подыматься. Я снизу тебя позвала.
Помолчавъ, Катя спросила:
— А что папа?
— Павелъ Ильичъ очень усталъ сегодня. Теперь онъ спитъ, и Софи легла: она тоже устала. Въ такіе дни всѣмъ спится, это отъ дождя.
Катенька подняла глаза на мокрыя деревья и прошептала:
— Съ листа на листокъ стекаютъ отяжеленныя любовью. Можетъ ли капля подняться кверху? Нѣтъ, все ниже и ниже.
— Что ты шепчешь, Катя?
— Такъ, я вспоминаю… Вы, тетя, очень несправедливы къ Андрею Семеновичу. Это мнѣ тѣмъ болѣе непріятно, что вы знаете, какъ сердечно я люблю его.
Елена Артуровна ничего не отвѣтила и молча ко-
секлась, так как она отлично поняла, что это голос не тети Нелли, а покойной матери. Екатерина Павловна быстро обернулась, по никого не увидала. Лишь хлопнула балконная дверь, да через стекло мелькнула фигура в сером платье. А снизу Катю звал уже подлинный голос Елены Артуровны:
— Кэтхен, дитя мое, надень калоши, дождь прошел! Пройдем хотя бы до вокзала. Ты, кажется, спишь там у себя наверху? Я зову тебя уже минут пять.
Катенька, спустившись, внимательно посмотрела на темно-зеленое платье госпожи Ламбер, видное из под серого непромокаемого пальто. Но она ничего ни сказала о случившемся, лишь мельком спросила через несколько минут:
— Вы, тетя, сейчас подымались ко мне наверх, уже надевши пальто или без него?
— Какая ты сонуля, Кэтхен: да я и не думала к тебе подыматься. Я снизу тебя позвала.
Помолчав, Катя спросила:
— А что папа?
— Павел Ильич очень устал сегодня. Теперь он спит, и Софи легла: она тоже устала. В такие дни всем спится, это от дождя.
Катенька подняла глаза на мокрые деревья и прошептала:
— С листа на листок стекают отяжеленные любовью. Может ли капля подняться кверху? Нет, всё ниже и ниже.
— Что ты шепчешь, Катя?
— Так, я вспоминаю… Вы, тетя, очень несправедливы к Андрею Семеновичу. Это мне тем более неприятно, что вы знаете, как сердечно я люблю его.
Елена Артуровна ничего не ответила и молча ко-
