— Изъ вашихъ словъ можно заключить, что вы, какъ говорится, любите меня.
— Я ужъ давно люблю васъ, Екатерина Павловна, и притомъ могу вамъ сознаться, что до сихъ поръ я никого но любилъ такъ, какъ васъ.
— Что вы дѣлали и кого любили до сихъ поръ, меня не касается, а полюбите ли вы кого-нибудь, любя меня, — это зависитъ отъ меня, и повѣрьте, что я постараюсь, чтобы этого не случилось. Если только я сама кого-нибудь не полюблю. Тогда, конечно, другое дѣло.
Андрей Семеновичъ вздохнулъ и началъ печальнымъ и глухимъ голосомъ:
— Зачѣмъ вы такъ говорите, Екатерина Павловна? Вѣдь вы совсѣмъ не такъ легко думаете и чувствуете. И васъ достаточно видѣлъ, чтобы знать, насколько не идетъ къ вамъ такая маска.
— Ну такъ вотъ, безъ всякихъ масокъ и легкомыслія я вамъ повторю то, что уже сказала. И принимаю вамъ отвѣтъ. Принимаю вашу любовь.
Андрей Семеновичъ взялъ обѣ Катенькины руки, прижалъ ихъ молча къ губамъ, она же, наклонясь, поцѣловала его въ щеку; тогда онъ всталъ и, щелкнувъ каблуками, сталъ прощаться.
Екатерина Павловна не пошла его провожать, а осталась на томъ же диванѣ, раскраснѣвшаяся, съ опущенными глазами и легкой улыбкой на полуоткрытыхъ губахъ. Посидѣвъ такъ нѣкоторое время, она встала, и прошептала:
— Боже мой, какъ это хорошо! Но отчего такъ грустно? — и вышла на открытый балконъ.
Вѣтеръ съ моря дулъ прямо въ лицо, свѣтило солнце, но рѣкѣ двигались барки, и зелень Лѣтняго сада направо еще не приняла темнаго цвѣта. Мысли
— Из ваших слов можно заключить, что вы, как говорится, любите меня.
— Я уж давно люблю вас, Екатерина Павловна, и притом могу вам сознаться, что до сих пор я никого но любил так, как вас.
— Что вы делали и кого любили до сих пор, меня не касается, а полюбите ли вы кого-нибудь, любя меня, — это зависит от меня, и поверьте, что я постараюсь, чтобы этого не случилось. Если только я сама кого-нибудь не полюблю. Тогда, конечно, другое дело.
Андрей Семенович вздохнул и начал печальным и глухим голосом:
— Зачем вы так говорите, Екатерина Павловна? Ведь вы совсем не так легко думаете и чувствуете. И вас достаточно видел, чтобы знать, насколько не идет к вам такая маска.
— Ну так вот, без всяких масок и легкомыслия я вам повторю то, что уже сказала. И принимаю вам ответ. Принимаю вашу любовь.
Андрей Семенович взял обе Катенькины руки, прижал их молча к губам, она же, наклонясь, поцеловала его в щеку; тогда он встал и, щелкнув каблуками, стал прощаться.
Екатерина Павловна не пошла его провожать, а осталась на том же диване, раскрасневшаяся, с опущенными глазами и легкой улыбкой на полуоткрытых губах. Посидев так некоторое время, она встала, и прошептала:
— Боже мой, как это хорошо! Но отчего так грустно? — и вышла на открытый балкон.
Ветер с моря дул прямо в лицо, светило солнце, но реке двигались барки, и зелень Летнего сада направо еще не приняла темного цвета. Мысли
