воображеніе. Перебирая въ памяти всѣ мелочи ближайшихъ дней, она убѣдилась, что, кромѣ Сережи, никто не зналъ объ ея любви къ Андрею Семеновичу, которая для нея самой была еще не вполнѣ опредѣленна. Екатерина Павловна забыла, что она сама, ходя по большой гостиной, призналась въ своемъ чувствѣ отцу, и, перебравъ всѣ подходящія объясненія проницательности Елены Артуровны, она, наконецъ, бросила догадки, просто подумавъ: „Такъ, сболтнула тетя первое, что ей на языкъ пришло“.
Не дружба, а какое-то странное влеченіе и связь тѣмъ не менѣе образовались между госпожей Ламберъ и барышней Прозоровой. Катеньку это томило и вмѣстѣ съ тѣмъ привлекало. Она стремилась къ теткѣ, — и ей было стыдно, какъ будто она участвовала въ какомъ-то нехорошемъ секретномъ дѣлѣ.
Сережа изъ Москвы скоро вернулся, такъ же неожиданно вызванный, какъ и отосланный. Въ Москвѣ ему рѣшительно нечего было дѣлать. Близкихъ и знакомыхъ у него тамъ не было, старую столицу онъ не любилъ, и тѣмъ не менѣе возвращался онъ оттуда безъ особенной радости. Въ первый же день пріѣзда, разговаривая съ сестрой, онъ говорилъ:
— Меня возмущаетъ такое обращеніе со взрослымъ человѣкомъ: поѣзжай въ Москву, возвращайся обратно, дѣлай то, говори это, будто какая-то пѣшка. Кажется, никто моимъ начальствомъ этихъ старыхъ дѣвъ не ставилъ, и если я исполню ихъ желаніе, то только изъ любви къ отцу, котораго, опять-таки изъ любви къ нему, и постараюсь освободить отъ ихъ вліянія.
Катенька задумчиво отвѣтила:
— Онѣ намъ непонятны, Сережа, но безусловно имѣютъ какую-то силу. Отецъ по-моему сталъ гораздо спокойнѣе, онъ нѣсколько утѣшился. А наша враждеб-
воображение. Перебирая в памяти все мелочи ближайших дней, она убедилась, что, кроме Сережи, никто не знал об её любви к Андрею Семеновичу, которая для неё самой была еще не вполне определенна. Екатерина Павловна забыла, что она сама, ходя по большой гостиной, призналась в своем чувстве отцу, и, перебрав все подходящие объяснения проницательности Елены Артуровны, она, наконец, бросила догадки, просто подумав: „Так, сболтнула тетя первое, что ей на язык пришло“.
Не дружба, а какое-то странное влечение и связь тем не менее образовались между госпожой Ламбер и барышней Прозоровой. Катеньку это томило и вместе с тем привлекало. Она стремилась к тетке, — и ей было стыдно, как будто она участвовала в каком-то нехорошем секретном деле.
Сережа из Москвы скоро вернулся, так же неожиданно вызванный, как и отосланный. В Москве ему решительно нечего было делать. Близких и знакомых у него там не было, старую столицу он не любил, и тем не менее возвращался он оттуда без особенной радости. В первый же день приезда, разговаривая с сестрой, он говорил:
— Меня возмущает такое обращение со взрослым человеком: поезжай в Москву, возвращайся обратно, делай то, говори это, будто какая-то пешка. Кажется, никто моим начальством этих старых дев не ставил, и если я исполню их желание, то только из любви к отцу, которого, опять-таки из любви к нему, и постараюсь освободить от их влияния.
Катенька задумчиво ответила:
— Они нам непонятны, Сережа, но безусловно имеют какую-то силу. Отец по-моему стал гораздо спокойнее, он несколько утешился. А наша враждеб-
