выходу. Онѣ всему какъ-то удивлялись, будто маленькія: и тому, что имъ пришлось ѣхать въ автомобилѣ, и тому, что на улицѣ мало еще людей, и встрѣчнымъ церквамъ, и особенно Лѣтнему саду.
— Вотъ это Иренъ, навѣрно, любила: большія деревья и прямыя дороги, — сказала одна изъ нихъ, указывая рукою въ фильдекосовой перчаткѣ, гдѣ одинъ палецъ былъ даже продранъ, на только что покрывшіяся зеленью купы Лѣтняго сада.
Павелъ Ильичъ встрѣтилъ ихъ на верхней площадкѣ, въ черномъ сюртукѣ, скорбный. Обѣ дамы подошли прямо къ нему и сказали вразъ:
— Бѣдное дитя, не печальтесь, Иренъ васъ не покинетъ.
И затѣмъ старшая изъ нихъ приложила свою щеку къ его щекѣ, а другая, сложивши руки, ожидала, когда придетъ ея очередь. Потомъ и эта сдѣлала то же, что старшая, и обѣ зашли за спину Павла Ильича, обойдя его съ двухъ сторонъ. Но Прозоровъ не разсмѣялся подобно своей дочери, а совершенно неожиданно отвѣтилъ въ тонъ дамамъ:
— Я не сомнѣваюсь, что Иренъ меня не оставитъ, потому я не печалюсь.
Затѣмъ сестеръ Ламберъ повели мыться.
— Онѣ очень милыя, тетушки. Знаешь, онѣ забавныя какія-то, — сказала Екатерина Павловна брату.
— Нашла тоже! Забавныя! Чортовы куклы, — непочтительно отвѣчалъ Сережа.
— По-моему онѣ скорѣе Божьи коровки, хотя въ общемъ штучки.
— Я во всякомъ случаѣ не очень доволенъ, что онѣ къ намъ пріѣхали.
Выйдя изъ умывальной, Елена Артуровна обвила Катенькинъ станъ рукою и, отведя ее въ сторону, сказала:
выходу. Они всему как-то удивлялись, будто маленькие: и тому, что им пришлось ехать в автомобиле, и тому, что на улице мало еще людей, и встречным церквам, и особенно Летнему саду.
— Вот это Ирен, наверно, любила: большие деревья и прямые дороги, — сказала одна из них, указывая рукою в фильдекосовой перчатке, где один палец был даже продран, на только что покрывшиеся зеленью купы Летнего сада.
Павел Ильич встретил их на верхней площадке, в черном сюртуке, скорбный. Обе дамы подошли прямо к нему и сказали враз:
— Бедное дитя, не печальтесь, Ирен вас не покинет.
И затем старшая из них приложила свою щеку к его щеке, а другая, сложивши руки, ожидала, когда придет её очередь. Потом и эта сделала то же, что старшая, и обе зашли за спину Павла Ильича, обойдя его с двух сторон. Но Прозоров не рассмеялся подобно своей дочери, а совершенно неожиданно ответил в тон дамам:
— Я не сомневаюсь, что Ирен меня не оставит, потому я не печалюсь.
Затем сестер Ламбер повели мыться.
— Они очень милые, тетушки. Знаешь, они забавные какие-то, — сказала Екатерина Павловна брату.
— Нашла тоже! Забавные! Чёртовы куклы, — непочтительно отвечал Сережа.
— По-моему они скорее Божьи коровки, хотя в общем штучки.
— Я во всяком случае не очень доволен, что они к нам приехали.
Выйдя из умывальной, Елена Артуровна обвила Катенькин стан рукою и, отведя ее в сторону, сказала:
