Конечно, Элиза нисколько не умерла, а король призвалъ Николая и говоритъ ему:
— Что жъ ты надѣлалъ? Вѣдь ты далъ мнѣ слово, что не будешь говорить о своей любви?
— А зачѣмъ она меня спрашиваетъ? Я самъ не говорилъ.
Король пожевалъ губами и говоритъ:
— Все-таки тупой ты парень, другъ мой! И хоть послушный, но тебѣ надо давать самыя подробныя указанія. А то живо съ тобой въ бѣду влетишь. Такъ вотъ слушай хорошенько, что я тебѣ скажу! Когда бы Элиза тебя не спрашивала насчетъ любви, ты отвѣчай ей, что ты ея терпѣть не можешь. Или нѣтъ, этому она не повѣритъ. Лучше скажи ей, что питаешь къ ней самыя хорошія дружескія чувства, а полюбилъ другую. Такіе отвѣты бываютъ всегда наиболѣе тягостны и легче всего исцѣляютъ отъ любви. Скоро во дворцѣ будетъ праздникъ, ты не скучай, веселись, не избѣгай Элизы, а то она подумаетъ, что ты ее все еще любишь, а протанцуй съ ней вальса три и веди разговоры самые обыкновенные.
Все вышло, какъ но писанному и когда послѣ второго вальса, выйдя по аллеѣ, освѣщенной разноцвѣтными фонариками на лужайку, откуда видно было, какъ изъ-за черной купы деревъ къ черному августовскому небу, шипя, взлетали ракеты, разсыпаясь яркими звѣздами, Элиза спросила Николая:
— Вы веселы сегодня, мой другъ! — Можетъ, слова моего отца не были лишены справедливости? — то Николай спокойно отвѣтилъ:
— Я васъ терпѣть не могу, или лучше сказать, я питаю къ вамъ самыя дружескія чувства, но люблю другую женщину. Это отвѣтъ наиболѣе тягостный и легче всего исцѣляетъ отъ любви.
Конечно, Элиза нисколько не умерла, а король призвал Николая и говорит ему:
— Что ж ты наделал? Ведь ты дал мне слово, что не будешь говорить о своей любви?
— А зачем она меня спрашивает? Я сам не говорил.
Король пожевал губами и говорит:
— Всё-таки тупой ты парень, друг мой! И хоть послушный, но тебе надо давать самые подробные указания. А то живо с тобой в беду влетишь. Так вот слушай хорошенько, что я тебе скажу! Когда бы Элиза тебя не спрашивала насчет любви, ты отвечай ей, что ты её терпеть не можешь. Или нет, этому она не поверит. Лучше скажи ей, что питаешь к ней самые хорошие дружеские чувства, а полюбил другую. Такие ответы бывают всегда наиболее тягостны и легче всего исцеляют от любви. Скоро во дворце будет праздник, ты не скучай, веселись, не избегай Элизы, а то она подумает, что ты ее всё еще любишь, а протанцуй с ней вальса три и веди разговоры самые обыкновенные.
Всё вышло, как но писанному и когда после второго вальса, выйдя по аллее, освещенной разноцветными фонариками на лужайку, откуда видно было, как из-за черной купы дерев к черному августовскому небу, шипя, взлетали ракеты, рассыпаясь яркими звездами, Элиза спросила Николая:
— Вы веселы сегодня, мой друг! — Может, слова моего отца не были лишены справедливости? — то Николай спокойно ответил:
— Я вас терпеть не могу, или лучше сказать, я питаю к вам самые дружеские чувства, но люблю другую женщину. Это ответ наиболее тягостный и легче всего исцеляет от любви.
