Деревня, въ которой родился маленькій Николай, была самая обыкновенная деревня. Нельзя сказать, чтобы она лежала въ лѣсу, въ степи, а тѣмъ менѣе въ горахъ или у моря, потому что моря тамъ никакого не было, лѣса и луга чередовались въ пріятной послѣдовательности, а холмы были такіе милые и веселые, что вы бы ихъ никакъ не назвали горами. Вѣдь горы, вы сами знаете, это когда скала лѣзетъ на скалу, камень на камень, будто все черти переворочали, никакихъ рощъ на нихъ не растетъ, а сидятъ только тучи, да орлы. И люди на горахъ живутъ сердитые, неразговорчивые и непослушные.
А въ нашей деревнѣ жили самые обыкновенные люди. Были, конечно, тамъ и непослушные, и обманщики, и плуты, но въ общемъ народъ былъ веселый и любезный. Но если и были тамъ непослушные люди, то, во всякомъ случаѣ, не маленькій Николай. Онъ даже не плакалъ, когда родился, а ужъ это полагается всѣмъ дѣтямъ, особенно въ разсказахъ. Конечно, покуда тебя пеленаютъ, очень трудно быть непослушнымъ: куда положатъ, тамъ и лежи, никуда не уйдешь; что бы въ ротъ ни сунули, то и соси; по и потомъ, когда ужъ онъ сталъ ходить и даже когда на него надѣли штаны, изъ задней прорѣшки которыхъ всегда торчала рубашка, его послушаніе не уменьшалось; а
Деревня, в которой родился маленький Николай, была самая обыкновенная деревня. Нельзя сказать, чтобы она лежала в лесу, в степи, а тем менее в горах или у моря, потому что моря там никакого не было, леса и луга чередовались в приятной последовательности, а холмы были такие милые и веселые, что вы бы их никак не назвали горами. Ведь горы, вы сами знаете, это когда скала лезет на скалу, камень на камень, будто всё черти переворочали, никаких рощ на них не растет, а сидят только тучи, да орлы. И люди на горах живут сердитые, неразговорчивые и непослушные.
А в нашей деревне жили самые обыкновенные люди. Были, конечно, там и непослушные, и обманщики, и плуты, но в общем народ был веселый и любезный. Но если и были там непослушные люди, то, во всяком случае, не маленький Николай. Он даже не плакал, когда родился, а уж это полагается всем детям, особенно в рассказах. Конечно, покуда тебя пеленают, очень трудно быть непослушным: куда положат, там и лежи, никуда не уйдешь; что бы в рот ни сунули, то и соси; по и потом, когда уж он стал ходить и даже когда на него надели штаны, из задней прорешки которых всегда торчала рубашка, его послушание не уменьшалось; а
