съ нимъ тараторить по нѣмецки, а меня занималъ рыжій мазаный мальчишка. Сначала онъ таскалъ кота за хвостъ, а тотъ кричалъ, потомъ сталъ мазать стулъ сапожнымъ кремомъ. Но видя, что меня это не очень развлекаетъ, онъ сталъ безъ всякой связи произносить какія то слова, которыхъ я не понималъ, но отъ которыхъ почему то краснѣлъ. Объяснить ихъ онъ мнѣ не съумѣлъ, но сказалъ, что эти слова „похабные“ и что мальчики должны ихъ говорить. Когда и это увеселеніе истощилось, онъ сталъ ковырять въ носу и вытирать палецъ о мой костюмчикъ, что мнѣ уже совсѣмъ не понравилось.
Вдругъ онъ радостно воскликнулъ; „вотъ калегардъ идетъ!“
Я бросился къ окну, передъ которымъ стояли два грязныхъ сапога въ шпорахъ и висѣлъ уголъ сѣрой шинели.
„Какой же это кавалергардъ? у тѣхъ и ногъ то нѣту?“
„А вотъ такой, какъ вытащитъ нагайку, да стегнетъ тебя, такъ и узнаешь какой.
„Зачѣмъ же онъ будетъ меня бить? Я ему ничего не сдѣлалъ?“
Мальчишка началъ было кривляться, показывая мнѣ языкъ, но тутъ вышла фрейленъ и повела домой! Конечно, я никому не сказалъ о своемъ разговорѣ съ подвальнымъ мальчишкой, но все печальнѣе и дольше смотрѣлъ изъ моего окна. Неужели оно меня обмануло и правъ тотъ рыжій мальчишка? Конечно нѣтъ!.. Онъ просто злой мальчишка!
Но почему тогда ты, мое милое окно, мнѣ не поможешь? Не покажешь еще разъ того видѣнія, чтобъ я былъ увѣренъ, что злой мальчишка говорилъ изъ зависти. Ни папа, ни нѣмка объяснить мнѣ ничего но могутъ.
с ним тараторить по-немецки, а меня занимал рыжий мазаный мальчишка. Сначала он таскал кота за хвост, а тот кричал, потом стал мазать стул сапожным кремом. Но видя, что меня это не очень развлекает, он стал без всякой связи произносить какие то слова, которых я не понимал, но от которых почему то краснел. Объяснить их он мне не сумел, но сказал, что эти слова „похабные“ и что мальчики должны их говорить. Когда и это увеселение истощилось, он стал ковырять в носу и вытирать палец о мой костюмчик, что мне уже совсем не понравилось.
Вдруг он радостно воскликнул; „вот калегард идет!“
Я бросился к окну, перед которым стояли два грязных сапога в шпорах и висел угол серой шинели.
„Какой же это кавалергард? у тех и ног то нету?“
„А вот такой, как вытащит нагайку, да стегнет тебя, так и узнаешь какой.
„Зачем же он будет меня бить? Я ему ничего не сделал?“
Мальчишка начал было кривляться, показывая мне язык, но тут вышла фрейлен и повела домой! Конечно, я никому не сказал о своем разговоре с подвальным мальчишкой, но всё печальнее и дольше смотрел из моего окна. Неужели оно меня обмануло и прав тот рыжий мальчишка? Конечно нет!.. Он просто злой мальчишка!
Но почему тогда ты, мое милое окно, мне не поможешь? Не покажешь еще раз того видения, чтоб я был уверен, что злой мальчишка говорил из зависти. Ни папа, ни немка объяснить мне ничего но могут.
