Вѣдь это выходитъ отрекаться отъ того, что тебѣ не нужно, и отказываться отъ того, что тебѣ не принадлежитъ. Это все равно, какъ если бы ты сказалъ: „отказываюсь отъ римскаго престола и отрекаюсь отъ своихъ старыхъ сапогъ“. Римскій престолъ тебѣ никто предлагать не собирается, а старые сапоги тебѣ не нужны. Отречься можно отъ того, что любишь, а Мара всего этого и полюбить не могла, потому что не знала. Есть у васъ въ городѣ дѣвушка Дада вотъ если-бы та отреклась, было-бы другое дѣло.
Епископъ подумалъ и говоритъ:
— Все это прекрасно, но боюсь, не вышло-бы какой фальши. Опять я въ дуракахъ останусь.
А ангелъ ему отвѣчаетъ:
— Будь спокоенъ, — и самъ исчезъ.
На другое утро епископъ призвалъ къ себѣ Даду и, заперевшись въ отдѣльномъ покоѣ, все ей разсказалъ и просилъ помочь горю. Дада сначала отказывавалась исполнить его просьбу, но какъ она была дѣвушка разсудительная и сердечная, то въ концѣ-концовъ согласилась, добавивъ только, что это ей будетъ очень трудно. Епископъ обрадовался и говоритъ:
— Это-то и хорошо, дитя мое, что трудно. Этого-то намъ и нужно; а что касается увеселенія, такъ вѣдь это все суета: немножко на землѣ потерпѣть, тогда на небесахъ получишь райское блаженство, ангельское одѣяніе и сладкое пѣніе.
Дада улыбнулась и сказала:
— На это я не разсчитываю, отецъ; во-первыхъ, ко дню моей смерти я буду, можетъ-быть, уже старухой, а во-вторыхъ, если мнѣ и дадутъ ангельское одѣяніе, такъ некому будетъ на меня смотрѣть. Я дѣвушка простая и грѣшная. Мнѣ нравится, чтобы на меня любовались, и мнѣ радостно, когда другимъ весело, глядя
Ведь это выходит отрекаться от того, что тебе не нужно, и отказываться от того, что тебе не принадлежит. Это всё равно, как если бы ты сказал: „отказываюсь от римского престола и отрекаюсь от своих старых сапог“. Римский престол тебе никто предлагать не собирается, а старые сапоги тебе не нужны. Отречься можно от того, что любишь, а Мара всего этого и полюбить не могла, потому что не знала. Есть у вас в городе девушка Дада вот если бы та отреклась, было бы другое дело.
Епископ подумал и говорит:
— Всё это прекрасно, но боюсь, не вышло бы какой фальши. Опять я в дураках останусь.
А ангел ему отвечает:
— Будь спокоен, — и сам исчез.
На другое утро епископ призвал к себе Даду и, заперевшись в отдельном покое, всё ей рассказал и просил помочь горю. Дада сначала отказывалась исполнить его просьбу, но как она была девушка рассудительная и сердечная, то в конце концов согласилась, добавив только, что это ей будет очень трудно. Епископ обрадовался и говорит:
— Это-то и хорошо, дитя мое, что трудно. Этого-то нам и нужно; а что касается увеселения, так ведь это всё суета: немножко на земле потерпеть, тогда на небесах получишь райское блаженство, ангельское одеяние и сладкое пение.
Дада улыбнулась и сказала:
— На это я не рассчитываю, отец; во-первых, ко дню моей смерти я буду, может быть, уже старухой, а во-вторых, если мне и дадут ангельское одеяние, так некому будет на меня смотреть. Я девушка простая и грешная. Мне нравится, чтобы на меня любовались, и мне радостно, когда другим весело, глядя
