и на другой день не было, и на третій тоже. Всѣ понемногу разошлись но домамъ, больныхъ и калѣкъ уволокли тоже съ собою, Мара плакала отъ огорченія, но всего непріятнѣе было епископу, потому что стали говорить, что никакого ангела ему не являлось, а все это онъ выдумалъ изъ головы. Чиновники же говорили, что навѣрно что-нибудь не такъ сдѣлали, оттого ничего и не вышло. Одни увѣряли, что дѣвушка должна была сначала поцѣловать крестъ, а потомъ подписать бумагу, другіе — наоборотъ. Такъ всѣ перессорились между собою, а дождикъ все не шелъ. Епископъ совсѣмъ сонъ потерялъ. И вотъ однажды ночью, когда онъ, во время безсонницы, читалъ Ефрема Сирина, опять къ нему пришелъ тотъ же мальчикъ. Епископъ отложилъ книгу и говоритъ ему:
— Что же ты со мной дѣлаешь? Вѣдь это называется прямо подводить. Ты войди въ мое положеніе. Я же, человѣкъ почтенный, епископъ, съ твоихъ словъ пообѣщалъ людямъ дождь и дѣвушку такую нашли, а засуха все продолжается. Вѣдь про меня будутъ говорить, что я, какъ старая баба, пустымъ снамъ вѣрю, а потомъ народъ баламучу. Вѣдь это что же такое? Теперь, что-бъ ты мнѣ ни сказалъ, я тебѣ не повѣрю.
Ангелъ разсмѣялся и говоритъ:
— Неразсудительный ты человѣкъ, хоть и епископъ. Что я тебѣ говорилъ? Я говорилъ, чтобы дѣвушка отреклась отъ суетныхъ забавъ, а развѣ можно отречься отъ того, чего не знаешь? Я ничего про Мару не говорю, она дѣвушка добрая и хорошая, да вѣдь она слѣпая, нѣмая и хромая. Платьевъ своихъ она не видитъ, ей все равно, хоть въ рогожку ее одѣнь, пѣть она не можетъ, танцовать тоже, а что до дядинаго наслѣдства, такъ это тоже дѣло темное: старикъ можетъ еще десять лѣтъ прожить и двадцать разъ завѣщаніе измѣнить.
и на другой день не было, и на третий тоже. Все понемногу разошлись но домам, больных и калек уволокли тоже с собою, Мара плакала от огорчения, но всего неприятнее было епископу, потому что стали говорить, что никакого ангела ему не являлось, а всё это он выдумал из головы. Чиновники же говорили, что наверно что-нибудь не так сделали, оттого ничего и не вышло. Одни уверяли, что девушка должна была сначала поцеловать крест, а потом подписать бумагу, другие — наоборот. Так все перессорились между собою, а дождик всё не шел. Епископ совсем сон потерял. И вот однажды ночью, когда он, во время бессонницы, читал Ефрема Сирина, опять к нему пришел тот же мальчик. Епископ отложил книгу и говорит ему:
— Что же ты со мной делаешь? Ведь это называется прямо подводить. Ты войди в мое положение. Я же, человек почтенный, епископ, с твоих слов пообещал людям дождь и девушку такую нашли, а засуха всё продолжается. Ведь про меня будут говорить, что я, как старая баба, пустым снам верю, а потом народ баламучу. Ведь это что же такое? Теперь, что б ты мне ни сказал, я тебе не поверю.
Ангел рассмеялся и говорит:
— Нерассудительный ты человек, хоть и епископ. Что я тебе говорил? Я говорил, чтобы девушка отреклась от суетных забав, а разве можно отречься от того, чего не знаешь? Я ничего про Мару не говорю, она девушка добрая и хорошая, да ведь она слепая, немая и хромая. Платьев своих она не видит, ей всё равно, хоть в рогожку ее одень, петь она не может, танцевать тоже, а что до дядиного наследства, так это тоже дело темное: старик может еще десять лет прожить и двадцать раз завещание изменить.
