— Зачѣмъ это, Филомена, милая? Не надо. Умремъ и такъ?
— Какой ты глупый! Развѣ я тебѣ измѣню? Развѣ я сердилась, когда въ Парижѣ дамы тебѣ давали деньги? Я вѣдь молчу только, а я вѣдь все знаю и не сержусь. Что-жъ съ насъ спрашивать? Если-бъ мы были богатыми, то мы были бы добродѣтельны, а у меня добродѣтель одна — любовь къ тебѣ, а потому идемъ скорѣе, мы до утра дойдемъ въ ту деревню, а тамъ въ Льежѣ купимъ у старьевщика платье, и все устроится отлично, ты увидишь.
Филомена вскочила и тотчасъ опять опустилась со словами:
— Что-то я устала сегодня. Тоже нашла время разыгрывать барыню. Но, право, я не могу. Ты меня снеси, Беппо, нужно торопиться.
Разбуженная обезьянка начала чесаться и щелкать пойманныхъ насѣкомыхъ. Беппо наклонился къ лежавшей женѣ говоря:
— Не надо, Филомена, не надо. Все обойдется какъ-нибудь. Милая Филомена, ты меня слышишь?
— Сплю, — отвѣчала чуть слышно жена.
— Ну, спи, Господь съ тобой! — отвѣтилъ было Беппо. Но черезъ минуту снова наклонился къ женѣ, ощупалъ ее и вдругъ закричалъ очень громко:
— Филомена, Филомена, да что съ тобой? Ты меня слышишь? Тебѣ нехорошо? Отвѣть же, Филомена! Всемогущій Боже! Неужели она умерла?
И онъ молча повалился на тѣло жены, а разбуженная обезьянка снова принялась щелкать насѣкомыхъ.
— Зачем это, Филомена, милая? Не надо. Умрем и так?
— Какой ты глупый! Разве я тебе изменю? Разве я сердилась, когда в Париже дамы тебе давали деньги? Я ведь молчу только, а я ведь все знаю и не сержусь. Что ж с нас спрашивать? Если б мы были богатыми, то мы были бы добродетельны, а у меня добродетель одна — любовь к тебе, а потому идем скорее, мы до утра дойдем в ту деревню, а там в Льеже купим у старьевщика платье, и все устроится отлично, ты увидишь.
Филомена вскочила и тотчас опять опустилась со словами:
— Что-то я устала сегодня. Тоже нашла время разыгрывать барыню. Но, право, я не могу. Ты меня снеси, Беппо, нужно торопиться.
Разбуженная обезьянка начала чесаться и щелкать пойманных насекомых. Беппо наклонился к лежавшей жене говоря:
— Не надо, Филомена, не надо. Все обойдется как-нибудь. Милая Филомена, ты меня слышишь?
— Сплю, — отвечала чуть слышно жена.
— Ну, спи, Господь с тобой! — ответил было Беппо. Но через минуту снова наклонился к жене, ощупал ее и вдруг закричал очень громко:
— Филомена, Филомена, да что с тобой? Ты меня слышишь? Тебе нехорошо? Ответь же, Филомена! Всемогущий Боже! Неужели она умерла?
И он молча повалился на тело жены, а разбуженная обезьянка снова принялась щелкать насекомых.
