ватъ. Я пастухъ, человѣкъ простой, у меня какія правила? Если куртка продралась, нужно отдать зашить. Если обѣдъ готовъ — нужно бабу похвалить, а не готовъ — ту же бабу побить надо; которая корова бодливая — надо рога спилить. У меня никакихъ правилъ нѣтъ. Иногда какъ-будто совсѣмъ одно и то же дѣло, а поступаешь по-разному, потому что смотришь на человѣка, а не на себя; скажу къ примѣру: два человѣка просятъ у тебя денегъ, одному дашь, другому нѣтъ, потому что знаешь, на что имъ нужно, — ты о нихъ думаешь, а если бы ты о себѣ думалъ, тебѣ не нужно было-бы и знать, зачѣмъ имъ деньги, — сдѣлалъ доброе дѣло и слава Богу! Правила твои — хорошія правила, да они, какъ готовыйса погъ, не на всякую ногу влезутъ.
Правила, молъ, у меня хорошія, я ихъ исполняю свято, а что изъ этого выйдетъ, это — уже не мое дѣло. Такъ могутъ безсердечные лѣнтяи говорить, а ты, по виду, человѣкъ совѣстливый и безпокойный. Вѣдь правила созданы для человѣка, а не человѣкъ для правилъ.
У меня правилъ нѣтъ, а сидитъ въ сердцѣ, ужъ не знаю кто, ангелъ-ли, духъ-ли какой, который мнѣ говоритъ, какъ въ данную минуту, въ данномъ дѣлѣ, съ даннымъ человѣкомъ я поступать долженъ.
— Ты внимательно слушай твоего ангела и, если ангелъ съ правилами заспоритъ, то какъ-бы они ни были хороши, всѣ правила выброси. А то, что ты до сихъ поръ сдѣлалъ, объ этомъ не печалься; если можешь, поправь, и впередъ не дѣлай, а жалѣть о томъ, чего не вернуть, это — только время терять, а его у насъ очень мало.
Когда Ульрихъ очнулся, никакого пастуха не было, а только шумѣла рѣка, да вдали кричала кукушка. И онъ не зналъ, пастухъ-ли съ нимъ говорилъ, ангелъ-ли бесѣдовалъ, былъ-ли это — рокотъ рѣки, или просто во снѣ все приснилось.
ват. Я пастух, человек простой, у меня какие правила? Если куртка продралась, нужно отдать зашить. Если обед готов — нужно бабу похвалить, а не готов — ту же бабу побить надо; которая корова бодливая — надо рога спилить. У меня никаких правил нет. Иногда как будто совсем одно и то же дело, а поступаешь по-разному, потому что смотришь на человека, а не на себя; скажу к примеру: два человека просят у тебя денег, одному дашь, другому нет, потому что знаешь, на что им нужно, — ты о них думаешь, а если бы ты о себе думал, тебе не нужно было бы и знать, зачем им деньги, — сделал доброе дело и слава Богу! Правила твои — хорошие правила, да они, как готовый сапог, не на всякую ногу влезут.
Правила, мол, у меня хорошие, я их исполняю свято, а что из этого выйдет, это — уже не мое дело. Так могут бессердечные лентяи говорить, а ты, по виду, человек совестливый и беспокойный. Ведь правила созданы для человека, а не человек для правил.
У меня правил нет, а сидит в сердце, уж не знаю кто, ангел ли, дух ли какой, который мне говорит, как в данную минуту, в данном деле, с данным человеком я поступать должен.
— Ты внимательно слушай твоего ангела и, если ангел с правилами заспорит, то как бы они ни были хороши, все правила выброси. А то, что ты до сих пор сделал, об этом не печалься; если можешь, поправь, и вперед не делай, а жалеть о том, чего не вернуть, это — только время терять, а его у нас очень мало.
Когда Ульрих очнулся, никакого пастуха не было, а только шумела река, да вдали кричала кукушка. И он не знал, пастух ли с ним говорил, ангел ли беседовал, был ли это — рокот реки, или просто во сне все приснилось.
