— Я ничего не подозрѣваю и ничего не хочу знать, потому что все въ этомъ домѣ мнѣ стало противно, — ты понимаешь?
Павелъ Ильичъ поднялъ голубые выцвѣтшіе глаза и сказалъ тихо и жалобно:
— Ты мнѣ клянешься, что ничего не знаешь?
— А что я должна была бы знать? Я ничего не знаю, кромѣ того, что вижу свопмп глазами, — сказала Катенька и посмотрѣла въ упоръ на отца.
— Конечно, конечно, ты ничего не должна знать… И ты права, тебѣ лучше уѣхать… И Сережѣ тоже. Я устрою такъ, что положу достаточно денегъ на твое имя, чтобы ты не зависѣла отъ меня матеріально.
— Да, ты хорошо сдѣлаешь, если поступишь такъ. И повѣрь, что все скоро измѣнится. Ты снова захочешь насъ видѣть, узнаешь, что есть свѣжій вѣтеръ и холодная вода… Думай только чаще о живой мамѣ, о той, которую мы всѣ такъ любили… А теперь прощай; мы уѣдемъ завтра утромъ.
— Завтра я съѣзжу въ городъ и сдѣлаю все необходимое… Вы остановитесь на городской квартирѣ, надѣюсь, я туда заѣду и сообщу тебѣ все о дѣлахъ.
— Спасибо! — отвѣтила Катенька дѣловито и потомъ добавила съ усмѣшкой: — кто бы могъ подумать, что воля покойной мамы будетъ состоять въ томъ, чтобы мы съ тобой разстались?..
Елена Артуровна до поздняго вечера была у Вейсовъ. Между тѣмъ Катенька поднялась наверхъ, долго говорила съ братомъ и потомъ, запершись, стала собирать свои вещи. Постучавшаяся горничная подана ей запечатанный конвертъ, прибавивъ: „отъ Елены Артуровны“.
— А гдѣ же онѣ сами?
— Я ничего не подозреваю и ничего не хочу знать, потому что всё в этом доме мне стало противно, — ты понимаешь?
Павел Ильич поднял голубые выцветшие глаза и сказал тихо и жалобно:
— Ты мне клянешься, что ничего не знаешь?
— А что я должна была бы знать? Я ничего не знаю, кроме того, что вижу свопмп глазами, — сказала Катенька и посмотрела в упор на отца.
— Конечно, конечно, ты ничего не должна знать… И ты права, тебе лучше уехать… И Сереже тоже. Я устрою так, что положу достаточно денег на твое имя, чтобы ты не зависела от меня материально.
— Да, ты хорошо сделаешь, если поступишь так. И поверь, что всё скоро изменится. Ты снова захочешь нас видеть, узнаешь, что есть свежий ветер и холодная вода… Думай только чаще о живой маме, о той, которую мы все так любили… А теперь прощай; мы уедем завтра утром.
— Завтра я съезжу в город и сделаю всё необходимое… Вы остановитесь на городской квартире, надеюсь, я туда заеду и сообщу тебе всё о делах.
— Спасибо! — ответила Катенька деловито и потом добавила с усмешкой: — кто бы мог подумать, что воля покойной мамы будет состоять в том, чтобы мы с тобой расстались?..
Елена Артуровна до позднего вечера была у Вейсов. Между тем Катенька поднялась наверх, долго говорила с братом и потом, запершись, стала собирать свои вещи. Постучавшаяся горничная подана ей запечатанный конверт, прибавив: „от Елены Артуровны“.
— А где же они сами?
