вошла Елена Артуровна съ разорваннымъ конвертомъ въ рукѣ. Ея глаза не были заплаканы, голосъ звучалъ, можетъ быть, еще суше и отчетливѣе, чѣмъ обычно, но въ немъ слышалась надтреснутая металличность, когда она почти равнодушно заявила:
— Простите, что я прервала вашъ разговоръ: сейчасъ только я получила извѣстіе о большомъ несчастій. Самуилъ Михайловичъ Пейсъ умеръ отъ разрыва сердца, сейчасъ… Это было для всѣхъ большой неожиданностью. Еще сегодня утромъ я была у него и долго бесѣдовала… Несчастный молодой человѣкъ теперь совершенно одинокъ. Конечно, къ нему пріѣдутъ родственники, но онъ ихъ почти не знаетъ, и самыми близкими людьми оказываемся мы, я и ты, Катя! Намъ необходимо ему помочь. Я, разумѣется, сію минуту пойду туда, по совѣтовала-бы и тебѣ зайти къ нему сегодня же. Это даже прямая христіанская обязанность.
— Конечно, конечно, Катя, ты должна сходить къ нему… Но бѣдный Самуилъ Михайловичъ! Какъ-же это такъ вдругъ?
— Онъ давно былъ боленъ! — отвѣтила тетя Нелли. — А послѣднее время онъ очень скучалъ о покойной женѣ и волновался.
— Такъ что Яковъ Самуиловичъ сдѣлался очень богатымъ? — некстати вставила Катенька, почему-то подозрительно взглянувъ на тетку.
— Очевидно. Но онъ совсѣмъ объ этомъ не думаетъ.
— Зато другіе думаютъ! Можетъ быть, слишкомъ думаютъ и о немъ, и о разныхъ волненіяхъ богатыхъ вдовцовъ… А волноваться это такъ опасно, если имѣешь больное сердце.
— Что ты хочешь этимъ сказать, Катя?
— Ахъ, почемъ я знаю? — вскрикнула Катенька. —
вошла Елена Артуровна с разорванным конвертом в руке. Её глаза не были заплаканы, голос звучал, может быть, еще суше и отчетливее, чем обычно, но в нём слышалась надтреснутая металличность, когда она почти равнодушно заявила:
— Простите, что я прервала ваш разговор: сейчас только я получила известие о большом несчастий. Самуил Михайлович Пейс умер от разрыва сердца, сейчас… Это было для всех большой неожиданностью. Еще сегодня утром я была у него и долго беседовала… Несчастный молодой человек теперь совершенно одинок. Конечно, к нему приедут родственники, но он их почти не знает, и самыми близкими людьми оказываемся мы, я и ты, Катя! Нам необходимо ему помочь. Я, разумеется, сию минуту пойду туда, по советовала бы и тебе зайти к нему сегодня же. Это даже прямая христианская обязанность.
— Конечно, конечно, Катя, ты должна сходить к нему… Но бедный Самуил Михайлович! Как же это так вдруг?
— Он давно был болен! — ответила тетя Нелли. — А последнее время он очень скучал о покойной жене и волновался.
— Так что Яков Самуилович сделался очень богатым? — некстати вставила Катенька, почему-то подозрительно взглянув на тетку.
— Очевидно. Но он совсем об этом не думает.
— Зато другие думают! Может быть, слишком думают и о нём, и о разных волнениях богатых вдовцов… А волноваться это так опасно, если имеешь больное сердце.
— Что ты хочешь этим сказать, Катя?
— Ах, почем я знаю? — вскрикнула Катенька. —