нюхалъ табакъ и чихалъ, утирая носъ зеленымъ фуляромъ.
— Не желая никого обижать, лишенный лицепріятія, заботясь только о благѣ страны, я назначаю васъ, любезнѣйшій Скальцарокка, совѣтникомъ и моимъ премьеръ-министромъ, снисходя на недавнюю просьбу не менѣе близкаго нашему справедливому сердцу фонъ Гогеншицъ дать ему въ тиши и спокойствіи отдыха возможность развивать столь обильно заложенныя въ немъ философическія способности.
Герцогиня, слегка поблѣднѣвъ, дала знакъ слугѣ поднести уже гдѣ-то заранѣе налитые бокалы съ шампанскимъ. Сама выбравъ бокалъ, она подала его герцогу и потомъ, въ видѣ особой милости, собственноручно каждому изъ насъ. Фонъ Гогеншицъ усиленно кашлялъ.
Берта фонъ Либкозенфельдтъ громко смѣялась, когда герцогъ, жалуясь на легкое недомоганье, удалился въ свои аппартаменты.
Передо мной стоялъ молодой человѣкъ, почти еще мальчикъ, безъ парика, въ скромномъ черномъ камзолѣ, блѣдный, съ бле-
нюхал табак и чихал, утирая нос зеленым фуляром.
— Не желая никого обижать, лишенный лицеприятия, заботясь только о благе страны, я назначаю вас, любезнейший Скальцарокка, советником и моим премьер-министром, снисходя на недавнюю просьбу не менее близкого нашему справедливому сердцу фон Гогеншиц дать ему в тиши и спокойствии отдыха возможность развивать столь обильно заложенные в нём философические способности.
Герцогиня, слегка побледнев, дала знак слуге поднести уже где-то заранее налитые бокалы с шампанским. Сама выбрав бокал, она подала его герцогу и потом, в виде особой милости, собственноручно каждому из нас. Фон Гогеншиц усиленно кашлял.
Берта фон Либкозенфельдт громко смеялась, когда герцог, жалуясь на легкое недомоганье, удалился в свои аппартаменты.
Передо мной стоял молодой человек, почти еще мальчик, без парика, в скромном черном камзоле, бледный, с бле-
