ватымъ огнемъ темныя стѣны. Тѣ двѣ дамы въ жемчугахъ, съ желтыми розами, сидѣли на диванѣ у стѣны, смотря другъ на друга съ улыбкой, молча. Стыдясь своей наготы и чувствуя холодъ, я обратился къ дамамъ со словами: «не найдется ли у вашихъ слугъ, добрыя госпожи, лишняго платья, такъ какъ мнѣ холодно и я не привыкъ ходить при дамахъ голымъ, не стѣсняясь этого». Онѣ продолжали молчать и когда я снова повторилъ свою просьбу, онѣ разомъ обернули свое лицо ко мнѣ, смотря пристально и неподвижно, такъ что казалось, что только бѣглый свѣтъ отъ камина дѣлаетъ живыми ихъ лица. Ихъ молчанье дѣлало мое положеніе еще болѣе страннымъ и неловкимъ. Рѣшивъ не удивляться и не стѣсняться, я взялъ чей-то брошенный на кресло плащъ и сѣлъ къ огню. Одна изъ дамъ сказала тихо: «плащъ, бросьте плащъ!» Изъ шкапа, который оказался замаскированной дверью, вышла старая женщина со свѣчей и кувшиномъ вина, молча поставила она ихъ на столъ, гдѣ былъ приготовленъ ужинъ зажгла свѣчи въ разныхъ мѣстахъ комнаты и отдернула тяжелыя желтыя занавѣски, скрывавшія постель. Мною начало овладѣвать безпокойство. «Амброзіусъ дома?» спро-
ватым огнем темные стены. Те две дамы в жемчугах, с желтыми розами, сидели на диване у стены, смотря друг на друга с улыбкой, молча. Стыдясь своей наготы и чувствуя холод, я обратился к дамам со словами: «не найдется ли у ваших слуг, добрые госпожи, лишнего платья, так как мне холодно и я не привык ходить при дамах голым, не стесняясь этого». Они продолжали молчать и когда я снова повторил свою просьбу, они разом обернули свое лицо ко мне, смотря пристально и неподвижно, так что казалось, что только беглый свет от камина делает живыми их лица. Их молчанье делало мое положение еще более странным и неловким. Решив не удивляться и не стесняться, я взял чей-то брошенный на кресло плащ и сел к огню. Одна из дам сказала тихо: «плащ, бросьте плащ!» Из шкафа, который оказался замаскированной дверью, вышла старая женщина со свечей и кувшином вина, молча поставила она их на стол, где был приготовлен ужин зажгла свечи в разных местах комнаты и отдернула тяжелые желтые занавески, скрывавшие постель. Мною начало овладевать беспокойство. «Амброзиус дома?» спро-
