— Сейчасъ, — хрипло отвѣтила женщина и, подойдя къ обломку зеркала на стѣнѣ, сунула въ трепаные волосы красную гвоздику, забытую Орсини.
Они были почти единственные въ театрѣ, слѣдившіе съ полнымъ вниманіемъ за изліяніями Изольды Брангэнѣ и почти незамѣтившими, какъ вошелъ король съ королевами въ ложу противъ сцены и, неловко поклонившись встрѣтившей его привѣтственными криками публикѣ, опустился на стулъ у самаго барьера со скучающимъ и дѣловымъ видомъ, маленькій, усатый и большеголовый, съ сентиментальнымъ и жестокимъ лицомъ. Несмотря на дѣйствіе, въ залѣ было полное освѣщеніе: дамы въ ложахъ, декольтированныя и въ колье, сидѣли почти спиной къ сценѣ, переговариваясь и улыбаясь; и кавалеры съ бутоньерками, скучные и корректные, дѣлали визиты изъ ложи въ ложу. Подавали мороженое, и пожилые господа, сидѣвшіе въ глубинѣ ложъ, читали, держа развернутыми, газеты.
Ваня, сидя между Штрупомъ и Орсини, не слышалъ шопота и шума вокругъ, весь поглощенный мыслью объ Изольдѣ, кото-
— Сейчас, — хрипло ответила женщина и, подойдя к обломку зеркала на стене, сунула в трепаные волосы красную гвоздику, забытую Орсини.
Они были почти единственные в театре, следившие с полным вниманием за излияниями Изольды Брангэне и почти незаметившими, как вошел король с королевами в ложу против сцены и, неловко поклонившись встретившей его приветственными криками публике, опустился на стул у самого барьера со скучающим и деловым видом, маленький, усатый и большеголовый, с сентиментальным и жестоким лицом. Несмотря на действие, в зале было полное освещение: дамы в ложах, декольтированные и в колье, сидели почти спиной к сцене, переговариваясь и улыбаясь; и кавалеры с бутоньерками, скучные и корректные, делали визиты из ложи в ложу. Подавали мороженое, и пожилые господа, сидевшие в глубине лож, читали, держа развернутыми, газеты.
Ваня, сидя между Штрупом и Орсини, не слышал шёпота и шума вокруг, весь поглощенный мыслью об Изольде, кото-
