ѣхать, да что-то не ѣдутъ; и вамъ бы недалеко было.
— Вы спросите, пожалуйста, Арина Дмитріевна, не отдастъ ли она за 60 рублей, и вообще, какъ тамъ все.
— И за 50 отдастъ, вы не безпокойтесь, я все устрою.
Удалившись въ свою комнату, Ваня долго сидѣлъ у окна, не зажигая свѣчей, и Петербургъ, Казанскіе, Штрупъ его квартира, и почему-то, особенно, Ѳедоръ, какъ онъ видѣлъ его въ послѣдній разъ въ красной шелковой рубахѣ безъ пояса, съ улыбкой на покраснѣвшемъ, но непривыкшемъ къ румянцу лицѣ, съ графиномъ въ рукѣ — вспомнились ему; зажегши свѣчу, онъ вынулъ томикъ Шекспира, гдѣ было «Ромео и Джульета», и попробовалъ читать; словаря не была и безъ Штрупа онъ понималъ черезъ пятое въ десятое, но какой-то потокъ красоты и жизни вдругъ охватилъ его, какъ никогда прежде, будто что-то родное, давно не виданное, полузабытое, воскресло и обняло горячими руками. Въ дверъ тихонько постучались.
— Кто тамъ?
— Я! можно войти?
— Пожалуйста.
ехать, да что-то не едут; и вам бы недалеко было.
— Вы спросите, пожалуйста, Арина Дмитриевна, не отдаст ли она за 60 рублей, и вообще, как там всё.
— И за 50 отдаст, вы не беспокойтесь, я всё устрою.
Удалившись в свою комнату, Ваня долго сидел у окна, не зажигая свечей, и Петербург, Казанские, Штруп его квартира, и почему-то, особенно, Федор, как он видел его в последний раз в красной шелковой рубахе без пояса, с улыбкой на покрасневшем, но непривыкшем к румянцу лице, с графином в руке — вспомнились ему; зажегши свечу, он вынул томик Шекспира, где было «Ромео и Джульета», и попробовал читать; словаря не была и без Штрупа он понимал через пятое в десятое, но какой-то поток красоты и жизни вдруг охватил его, как никогда прежде, будто что-то родное, давно не виданное, полузабытое, воскресло и обняло горячими руками. В дверь тихонько постучались.
— Кто там?
— Я! можно войти?
— Пожалуйста.
