— Ну, гдѣ же я все знаю, ничему у насъ въ гимназіи не учатъ!
— Все же, ничего не зная, лучше, чѣмъ зная только одно, что можно всё понимать.
Внизу глухо застучали колеса дрожекъ и гдѣ-то на водѣ далеко раздавались громкая ругань и всплески веселъ.
— Долго нашихъ нѣтъ!
— Должно, къ Логинову заѣхали, замѣтилъ Саша, садясь рядомъ со Смуровымъ на траву.
— А развѣ мы съ вами ровесники? — спросилъ тотъ, глядя за Волгу, гдѣ по лугамъ бѣжали тѣни отъ тучекъ.
— Какъ же, почти въ одномъ мѣсяцѣ родились, я спрашивалъ у Ларіона Дмитріевича.
— Вы хорошо, Саша, знаете Ларіона Дмитріевича?
— Не такъ, чтобы очень; недавно вѣдь мы познакомились-то; да и они не такой человѣкъ будутъ, чтобы съ перваго раза узнать.
— Вы слышали, какая у нихъ исторія вышла?
Слышалъ, я еще въ Питерѣ тогда былъ; только я думаю, что все это — неправда.
— Ну, где же я всё знаю, ничему у нас в гимназии не учат!
— Всё же, ничего не зная, лучше, чем зная только одно, что можно всё понимать.
Внизу глухо застучали колеса дрожек и где-то на воде далеко раздавались громкая ругань и всплески весел.
— Долго наших нет!
— Должно, к Логинову заехали, заметил Саша, садясь рядом со Смуровым на траву.
— А разве мы с вами ровесники? — спросил тот, глядя за Волгу, где по лугам бежали тени от тучек.
— Как же, почти в одном месяце родились, я спрашивал у Лариона Дмитриевича.
— Вы хорошо, Саша, знаете Лариона Дмитриевича?
— Не так чтобы очень; недавно ведь мы познакомились-то; да и они не такой человек будут, чтобы с первого раза узнать.
— Вы слышали, какая у них история вышла?
Слышал, я еще в Питере тогда был; только я думаю, что всё это — неправда.
