— Пропадешь ты, Ѳедя, смотри!
— Можетъ и не пропаду.
— Да кто такой баринъ-то, знакомый, что ли?
— Тутъ, на Фурштадтской, живетъ, гдѣ еще Дмитрій служитъ въ младшихъ, во второмъ этажѣ. Да онъ и здѣсь, у Степана Степановича, иногда бываетъ.
— Старовѣръ, что ли?
— Нѣтъ, какое! Онъ даже и не русскій, кажется. Англичанинъ, что ли.
— Хвалятъ?
— Да, говорятъ, хорошій, добрый баринъ.
— Ну, что же, въ часъ добрый!
— Прощай, дядя Ермолай, спасибо на угощеньи.
— Заходи когда, Ѳедя, въ cлyча̀ѣ.
— Зайду, — и легкой походкой, постукивая каблуками, Ѳедоръ пошелъ по корридору, хлопнувъ дверью. Ваня быстро вышелъ, не вполнѣ сознавая, зачѣмъ это дѣлаетъ, и крикнулъ вслѣдъ проходившему парню въ пиджакѣ поверхъ русской рубашки, изъ-подъ котораго висѣли кисти пояса шнуркомъ, въ низенькихъ лакированныхъ сапогахъ и въ картузѣ на бекрень: «послушайте, не знаете ли, скоро будетъ Степанъ Степановичъ Засадинъ?»
— Пропадешь ты, Федя, смотри!
— Может и не пропаду.
— Да кто такой барин-то, знакомый, что ли?
— Тут, на Фурштадтской, живет, где еще Дмитрий служит в младших, во втором этаже. Да он и здесь, у Степана Степановича, иногда бывает.
— Старовер, что ли?
— Нет, какое! Он даже и не русский, кажется. Англичанин, что ли.
— Хвалят?
— Да, говорят, хороший, добрый барин.
— Ну, что же, в час добрый!
— Прощай, дядя Ермолай, спасибо на угощении.
— Заходи когда, Федя, в cлyча́е.
— Зайду, — и легкой походкой, постукивая каблуками, Федор пошел по коридору, хлопнув дверью. Ваня быстро вышел, не вполне сознавая, зачем это делает, и крикнул вслед проходившему парню в пиджаке поверх русской рубашки, из-под которого висели кисти пояса шнурком, в низеньких лакированных сапогах и в картузе набекрень: «послушайте, не знаете ли, скоро будет Степан Степанович Засадин?»
