— Ну, ну, а я тотчасъ вернусь. Вотъ книжками покуда не поинтересуетесь ли, — и Засадинъ, подавши Ванѣ запыленный Лимонарь, поспѣшно скрылся въ дверь, откуда сильнѣе пахнуло прѣлымъ запахомъ кислыхъ щей. И Ваня, стоя у окна, открылъ повѣсть, гласящую, какъ нѣкій старецъ послѣ случайнаго посѣщенія женщиной, жившей одиноко въ той же пустынѣ, все возвращался блудною мыслью къ той же женѣ и, не вытерпѣвъ, въ самый пеклый жаръ взялъ посохъ и пошелъ, шатаясь, какъ слѣпой, отъ похоти, къ тому мѣсту, гдѣ думалъ найти эту женщину; и, какъ въ изступленьи, онъ увидѣлъ: разверзлась земля, и вотъ въ ней — три разложившіеся трупа: женщина, мужчина и ребенокъ; и былъ голосъ: «вотъ женщина, вотъ мужчина, вотъ ребенокъ, — кто можетъ теперь различить ихъ? Иди и сотвори свою похоть». Всѣ равны, всѣ равны передъ смертью, любовью и красотою, всѣ тѣла прекрасныя равны, и только похоть заставляетъ мужчину гоняться за женщиной и женщину жаждать мужчины.
За стѣной молодой сиповатый голосъ продолжалъ?
— Ну, я уйду, дядя Ермолай, что ты все ругаешься?
— Ну, ну, а я тотчас вернусь. Вот книжками покуда не поинтересуетесь ли, — и Засадин, подавши Ване запыленный Лимонарь, поспешно скрылся в дверь, откуда сильнее пахнуло прелым запахом кислых щей. И Ваня, стоя у окна, открыл повесть, гласящую, как некий старец после случайного посещения женщиной, жившей одиноко в той же пустыне, всё возвращался блудною мыслью к той же жене и, не вытерпев, в самый пеклый жар взял посох и пошел, шатаясь, как слепой, от похоти, к тому месту, где думал найти эту женщину; и, как в исступлении, он увидел: разверзлась земля, и вот в ней — три разложившиеся трупа: женщина, мужчина и ребенок; и был голос: «вот женщина, вот мужчина, вот ребенок, — кто может теперь различить их? Иди и сотвори свою похоть». Все равны, все равны перед смертью, любовью и красотою, все тела прекрасные равны, и только похоть заставляет мужчину гоняться за женщиной и женщину жаждать мужчины.
За стеной молодой сиповатый голос продолжал:
— Ну, я уйду, дядя Ермолай, что ты всё ругаешься?
