влекущія разсужденія; эту улыбку на некрасивомъ лицѣ; этотъ запахъ peau d’Espagne, вѣющій тлѣніемъ; эти худые, сильные пальцы въ перстняхъ, башмаки на необыкновенно толстой подошвѣ, — какъ онъ любилъ все это, не понимая, но смутно увлеченный.
— Мы — эллины: намъ чуждъ нетерпимый монотеизмъ іудеевъ, ихъ отвертываніе отъ изобразительныхъ искусствъ, ихъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, привязанность къ плоти, къ потомству, къ сѣмени. Во всей Библіи нѣтъ указаній на вѣрованіе въ загробное блаженство, и единственная награда, упомянутая въ заповѣдяхъ (и именно за почтеніе къ давшимъ жизнь) — долголѣтенъ будешь на землѣ. Неплодный бракъ — пятно и проклятье, лишающее даже права на участье въ богослуженіи, будто забыли, что по еврейской же легендѣ чадородье и трудъ — наказаніе за грѣхъ, а не цѣль жизни. И чѣмъ дальше люди будутъ отъ грѣха, тѣмъ дальше будутъ уходить отъ дѣторожденія и физическаго труда. У христіанъ это смутно понято, когда женщина очищается молитвой послѣ родовъ, но не послѣ брака, и мужчина не подверженъ ничему подобному.
влекущие рассуждения; эту улыбку на некрасивом лице; этот запах peau d’Espagne, веющий тлением; эти худые, сильные пальцы в перстнях, башмаки на необыкновенно толстой подошве, — как он любил всё это, не понимая, но смутно увлеченный.
— Мы — эллины: нам чужд нетерпимый монотеизм иудеев, их отвертывание от изобразительных искусств, их, вместе с тем, привязанность к плоти, к потомству, к семени. Во всей Библии нет указаний на верование в загробное блаженство, и единственная награда, упомянутая в заповедях (и именно за почтение к давшим жизнь) — долголетен будешь на земле. Неплодный брак — пятно и проклятье, лишающее даже права на участье в богослужении, будто забыли, что по еврейской же легенде чадородье и труд — наказание за грех, а не цель жизни. И чем дальше люди будут от греха, тем дальше будут уходить от деторождения и физического труда. У христиан это смутно понято, когда женщина очищается молитвой после родов, но не после брака, и мужчина не подвержен ничему подобному.
