— Нѣтъ, я все-таки, тетя, знаете, пойду.
— Да иди, кто тебя держитъ?
— Цѣлуйся со своимъ Штрупомъ, — добавила Ната.
— Ну, и буду, ну, и буду, и никому нѣтъ до этого дѣла.
— Положимъ, — началъ было Боба, но Ваня прервалъ его, налетая на Нату:
— Ты бы и не прочь съ нимъ цѣловаться, да онъ самъ не хочетъ, потому что ты — рыжая лягушка, потому что ты — дура! Да!
— Иванъ, прекрати! — раздался голосъ Алексѣя Васильевича.
— Что жъ онѣ на меня взъѣлись? Что онѣ меня не пускаютъ? Развѣ я маленькій? Завтра же напишу дядѣ Колѣ!..
— Иванъ, прекрати, — тономъ выше возгласилъ Алексѣй Васильевичъ.
— Такой мальчишка, поросенокъ, смѣетъ такъ вести себя! — волновалась Анна Николаевна.
— И Штрупъ на тебѣ никогда не женится, не женится, не женится! — внѣ себя выпаливалъ Ваня.
Ната сразу стихла, и, почти спокойная, тихо сказала.
— А на Идѣ Гольбергъ женится?
— Не знаю, — тоже тихо и просто отвѣ-
— Нет, я всё-таки, тетя, знаете, пойду.
— Да иди, кто тебя держит?
— Целуйся со своим Штрупом, — добавила Ната.
— Ну, и буду, ну, и буду, и никому нет до этого дела.
— Положим, — начал было Боба, но Ваня прервал его, налетая на Нату:
— Ты бы и не прочь с ним целоваться, да он сам не хочет, потому что ты — рыжая лягушка, потому что ты — дура! Да!
— Иван, прекрати! — раздался голос Алексея Васильевича.
— Что ж они на меня взъелись? Что они меня не пускают? Разве я маленький? Завтра же напишу дяде Коле!..
— Иван, прекрати, — тоном выше возгласил Алексей Васильевич.
— Такой мальчишка, поросенок, смеет так вести себя! — волновалась Анна Николаевна.
— И Штруп на тебе никогда не женится, не женится, не женится! — вне себя выпаливал Ваня.
Ната сразу стихла, и, почти спокойная, тихо сказала.
— А на Иде Гольберг женится?
— Не знаю, — тоже тихо и просто отве-
