большіе города, Плесъ, Васильсурскъ, гдѣ можно очень недорого устроиться. Варвара Николаевна Шпейеръ говорила… Они въ Плесѣ жили цѣлой компаніей, знаете, тамъ Левитанъ еще жилъ; въ Угличѣ тоже они жили.
— Ну изъ Углича-то ихъ, кажется, вытурили, — отозвался Кока.
— Ну и вытурили, ну и что же? А насъ не вытурятъ! Имъ, конечно, хозяева сказали: «васъ цѣлая компанія, барышни, кавалеры, нашъ городъ тихій, никто не ѣздитъ, мы боимся: вы ужъ извините, а квартирку очищайте».
Подъѣзжали къ Александровскому саду; въ нижнія окна пристани виднѣлась ярко освѣщенная кухня, поваренокъ, весь въ бѣломъ, за чисткой рыбы, пылающая плита въ глубинѣ.
— Тетя, я пройду отсюда къ Ларіону Дмитріевичу, — сказалъ Ваня.
— Что же, иди; вотъ тоже товарища нашелъ! — ворчала Анна Николаевна.
— Развѣ онъ дурной человѣкъ?
— Не про то говорю, что дурной, а что не товарищъ.
— Я съ нимъ англійскимъ занимаюсь.
— Всё пустяки, лучше бы уроки готовилъ…
большие города, Плес, Васильсурск, где можно очень недорого устроиться. Варвара Николаевна Шпейер говорила… Они в Плесе жили целой компанией, знаете, там Левитан еще жил; в Угличе тоже они жили.
— Ну из Углича-то их, кажется, вытурили, — отозвался Кока.
— Ну и вытурили, ну и что же? А нас не вытурят! Им, конечно, хозяева сказали: «вас целая компания, барышни, кавалеры, наш город тихий, никто не ездит, мы боимся: вы уж извините, а квартирку очищайте».
Подъезжали к Александровскому саду; в нижние окна пристани виднелась ярко освещенная кухня, поваренок, весь в белом, за чисткой рыбы, пылающая плита в глубине.
— Тетя, я пройду отсюда к Лариону Дмитриевичу, — сказал Ваня.
— Что же, иди; вот тоже товарища нашел! — ворчала Анна Николаевна.
— Разве он дурной человек?
— Не про то говорю, что дурной, а что не товарищ.
— Я с ним английским занимаюсь.
— Всё пустяки, лучше бы уроки готовил…
