рахъ, газетъ за утреннимъ чаемъ, сумбурной и неуютной жизни, темныхъ комнатъ.
Въ дверь заглянулъ Константинъ Васильевичъ, иногда заходившій къ Ванѣ.
— Ты одинъ, Ваня?
— Да, дядя Костя. Здравствуйте! А что?
— Ничего. Чаю дожидаешься?
— Да. Тетя еще не встала?
— Встала, да не выходитъ. Злится, вѣрно, денегъ нѣтъ. Это первый признакъ: какъ два часа сидитъ въ спальнѣ, — значитъ, денегъ нѣтъ. И къ чему? Все равно вылѣзать придется.
— Дядя Алексѣй Васильевичъ много получаетъ? Вы не знаете?
— Какъ придется. Да и что значитъ «много»? Для человѣка денегъ никогда не бываетъ много.
Константинъ Васильевичъ вздохнулъ и помолчалъ; молчалъ и Ваня, смотря въ окно.
— Что я у тебя хочу спросить, Иванушка, — началъ опять Константинъ Васильевичъ, — нѣтъ ли у тебя свободныхъ денегъ до середы, я тебѣ тотчасъ въ среду отдамъ?
— Да откуда же у меня будутъ деньги? Нѣтъ, конечно.
— Мало ли откуда? Можетъ дать кто…
рах, газет за утренним чаем, сумбурной и неуютной жизни, темных комнат.
В дверь заглянул Константин Васильевич, иногда заходивший к Ване.
— Ты один, Ваня?
— Да, дядя Костя. Здравствуйте! А что?
— Ничего. Чаю дожидаешься?
— Да. Тетя еще не встала?
— Встала, да не выходит. Злится, верно, денег нет. Это первый признак: как два часа сидит в спальне, — значит, денег нет. И к чему? Всё равно вылезать придется.
— Дядя Алексей Васильевич много получает? Вы не знаете?
— Как придется. Да и что значит «много»? Для человека денег никогда не бывает много.
Константин Васильевич вздохнул и помолчал; молчал и Ваня, смотря в окно.
— Что я у тебя хочу спросить, Иванушка, — начал опять Константин Васильевич, — нет ли у тебя свободных денег до середы, я тебе тотчас в среду отдам?
— Да откуда же у меня будут деньги? Нет, конечно.
— Мало ли откуда? Может дать кто…
