коватомъ платьѣ, — Ларіона Дмитріевича Штрупа.
Ваня сталъ причесываться и съ нѣкоторыхъ поръ заниматься своимъ туалетомъ. Разсматривая въ небольшое зеркало на стѣнѣ свое отраженіе, онъ безучастно смотрѣлъ на нѣсколько незначительное круглое лицо съ румянцемъ, большіе сѣрые глаза, красивый, но еще дѣтски припухлый ротъ и свѣтлые волосы, которые, не остриженные коротко, слегка кудрявились. Ему ни нравился, ни не нравился этотъ высокій и тонкій мальчикъ въ черной блузѣ съ тонкими бровями. За окномъ виднѣлся дворъ съ мокрыми плитами, окна противоположнаго флигеля, разносчики со спичками. Былъ праздникъ, и всѣ еще спали. Вставши рано по привычкѣ, Ваня сѣлъ къ окну дожидаться чая, слушая звонъ ближайшей церкви и шорохъ прислуги, убиравшей сосѣднюю комнату. Онъ вспомнилъ праздничныя утра тамъ, «дома», въ старомъ уѣздномъ городкѣ, ихъ чистыя комнатки съ кисейными занавѣсками и лампадами, обѣдню, пирогъ за обѣдомъ, все простое, свѣтлое и милое, и ему стало скучно отъ дождливой погоды, шарманокъ на дво-
коватом платье, — Лариона Дмитриевича Штрупа.
Ваня стал причесываться и с некоторых пор заниматься своим туалетом. Рассматривая в небольшое зеркало на стене свое отражение, он безучастно смотрел на несколько незначительное круглое лицо с румянцем, большие серые глаза, красивый, но еще детски припухлый рот и светлые волосы, которые, не остриженные коротко, слегка кудрявились. Ему ни нравился, ни не нравился этот высокий и тонкий мальчик в черной блузе с тонкими бровями. За окном виднелся двор с мокрыми плитами, окна противоположного флигеля, разносчики со спичками. Был праздник, и все еще спали. Вставши рано по привычке, Ваня сел к окну дожидаться чая, слушая звон ближайшей церкви и шорох прислуги, убиравшей соседнюю комнату. Он вспомнил праздничные утра там, «дома», в старом уездном городке, их чистые комнатки с кисейными занавесками и лампадами, обедню, пирог за обедом, всё простое, светлое и милое, и ему стало скучно от дождливой погоды, шарманок на дво-
