боты, перстень съ темнымъ изумрудомъ, величиною съ крупный крыжовникъ.
— Ну, да! — беззаботно отвѣчала барышня.
— Настя, ты сама не знаешь, чего просишь! — вступилась тетка, — фамильное кольцо, съ которымъ Максимъ не разстается никогда, отдать на вашу суматоху, гдѣ вы его живо потеряете? Ты знаешь, что отецъ его никогда не снимаетъ!
— На одинъ или два раза; куда же онъ дѣнется изъ комнатъ, если и спадетъ съ пальца?
— Нѣтъ, Максимъ, я положительно тебѣ не позволяю его снимать!
— Видишь, тетя Павла мнѣ не разрѣшаетъ! — со смущеннымъ смѣхомъ сказалъ генералъ.
Настя ушла недовольною безъ кольца, а Павла Петровна начала утѣшать брата, жалѣвшаго опечалившуюся дѣвушку.
Снова поднялся шумъ, бѣготня, раздѣванье, прощанье.
Господинъ Павиликинъ оставался у насъ долго. Когда онъ съ Костей вышелъ въ мою комнату, было уже около четырехъ часовъ утра. Остановившись, они поцѣловались на прощанье. Сергѣй Павловичъ смущенно говорилъ:
боты, перстень с темным изумрудом, величиною с крупный крыжовник.
— Ну, да! — беззаботно отвечала барышня.
— Настя, ты сама не знаешь, чего просишь! — вступилась тетка, — фамильное кольцо, с которым Максим не расстается никогда, отдать на вашу суматоху, где вы его живо потеряете? Ты знаешь, что отец его никогда не снимает!
— На один или два раза; куда же он денется из комнат, если и спадет с пальца?
— Нет, Максим, я положительно тебе не позволяю его снимать!
— Видишь, тетя Павла мне не разрешает! — со смущенным смехом сказал генерал.
Настя ушла недовольною без кольца, а Павла Петровна начала утешать брата, жалевшего опечалившуюся девушку.
Снова поднялся шум, беготня, раздеванье, прощанье.
Господин Павиликин оставался у нас долго. Когда он с Костей вышел в мою комнату, было уже около четырех часов утра. Остановившись, они поцеловались на прощанье. Сергей Павлович смущенно говорил:
