Она встала, прощаясь, и съ какой-то спокойной тоской обвела глазами комнату: диваны, столъ, занавѣски, фотографіи хозяевъ и друзей, старыя сабли, скрестившіяся надъ оттоманкой, — и вышла, не смотря въ зеркало.
Анна была спокойна и подъ вѣнцомъ въ некрасивой парикмахерской прическѣ, въ бѣломъ платьѣ, съ фатой и свѣчой въ рукахъ. Она казалась веселой и спокойной и за ужиномъ — простая, радушная и не стѣсняющаяся. Павелъ Ефимовичъ и Каролина Ивановна сіяли, видя свадьбу какъ слѣдуетъ, какъ у всѣхъ, и даже лучше, чѣмъ часто бываетъ.
Утромъ въ ночной кофточкѣ, оставя спящаго мужа въ спальнѣ, Анна прошла въ кухню и, сѣвъ за кухонный столъ, начала писать быстро, какъ ранѣе обдуманное: «Милый другъ, моя любовь къ вамъ остается непоколебимой…» Писала она, долго, временами вздыхая и сладко улыбаясь.
Она встала, прощаясь, и с какой-то спокойной тоской обвела глазами комнату: диваны, стол, занавески, фотографии хозяев и друзей, старые сабли, скрестившиеся над оттоманкой, — и вышла, не смотря в зеркало.
Анна была спокойна и под венцом в некрасивой парикмахерской прическе, в белом платье, с фатой и свечой в руках. Она казалась веселой и спокойной и за ужином — простая, радушная и не стесняющаяся. Павел Ефимович и Каролина Ивановна сияли, видя свадьбу как следует, как у всех, и даже лучше, чем часто бывает.
Утром в ночной кофточке, оставя спящего мужа в спальне, Анна прошла в кухню и, сев за кухонный стол, начала писать быстро, как ранее обдуманное: «Милый друг, моя любовь к вам остается непоколебимой…» Писала она, долго, временами вздыхая и сладко улыбаясь.
