Отвѣтъ уже на второе письмо получила Анна и еще послала, но самого его съ тѣхъ поръ не видала.
Со смутной тревогой прислушивалась она къ разговорамъ за столомъ, гдѣ говорили о скорой мобилизаціи, о странномъ желаніи Павла Андреевича и его друга отправляться добровольно на Дальній Востокъ, о близкомъ отъѣздѣ, разлукѣ.
Однажды, вернувшись отъ тетушки, она застала хозяйку разстроенной, ходящей по залу съ платкомъ въ рукѣ. Не снимая шапочки, она прошла въ дѣтскую и, вставъ передъ топившейся печкой, спросила у Павлуши:
— Дитя, что съ мамой?
— Что? — переспросилъ тотъ, не отрываясь отъ карточнаго домика.
— Что, съ мамой? Она сердится, она плачетъ?
— За завтракомъ были картофельныя котлеты, мама ихъ не ѣла и плакала; она ихъ не любитъ, а дядя Павелъ уѣхалъ.
— Дядя Павелъ уѣхалъ? — молвила Анна, не чувствуя тепла топящейся печки за спиною.
Ответ уже на второе письмо получила Анна и еще послала, но самого его с тех пор не видала.
Со смутной тревогой прислушивалась она к разговорам за столом, где говорили о скорой мобилизации, о странном желании Павла Андреевича и его друга отправляться добровольно на Дальний Восток, о близком отъезде, разлуке.
Однажды, вернувшись от тетушки, она застала хозяйку расстроенной, ходящей по залу с платком в руке. Не снимая шапочки, она прошла в детскую и, встав перед топившейся печкой, спросила у Павлуши:
— Дитя, что с мамой?
— Что? — переспросил тот, не отрываясь от карточного домика.
— Что, с мамой? Она сердится, она плачет?
— За завтраком были картофельные котлеты, мама их не ела и плакала; она их не любит, а дядя Павел уехал.
— Дядя Павел уехал? — молвила Анна, не чувствуя тепла топящейся печки за спиною.
