Дома она записывала на переплетѣ книги дни, когда ихъ видѣла, и, на вопросъ старухи, отвѣтила:
— Глупости, танта Каролина, записываю, когда было солнце и когда дождь…
— Развѣ сегодня не было дождя?
— Я ошиблась, тетя, правда! Я такая разсѣянная, — отвѣтила Мейеръ, не зачеркивая записи.
Въ другой разъ Анна была счастливѣе, такъ какъ ей удалось пройти слѣдомъ до подъѣзда, куда они вошли и гдѣ могъ жить одинъ изъ нихъ. Впрочемъ, она шла недолго, то совсѣмъ вплотную, ясно слыша запахъ духовъ, то раздѣленная прохожими, при чемъ высокая фигура офицера и бѣлое донышко его плоской фуражки были ясно и далеко виднымъ маякомъ въ пути. Они быстро вошли въ подъѣздъ, куда, спотыкаясь, поспѣшила и Мейеръ, и, поднявшись во второй этажъ, безъ звонка проникли съ ключемъ въ дверь, тотчасъ ее захлопнувъ. Дѣвушка, поднявшаяся было выше, прочла на мѣдной доскѣ: „Варвара Андреевна Скач-
Дома она записывала на переплете книги дни, когда их видела, и, на вопрос старухи, ответила:
— Глупости, танта Каролина, записываю, когда было солнце и когда дождь…
— Разве сегодня не было дождя?
— Я ошиблась, тетя, правда! Я такая рассеянная, — ответила Мейер, не зачеркивая записи.
В другой раз Анна была счастливее, так как ей удалось пройти следом до подъезда, куда они вошли и где мог жить один из них. Впрочем, она шла недолго, то совсем вплотную, ясно слыша запах духов, то разделенная прохожими, при чём высокая фигура офицера и белое донышко его плоской фуражки были ясно и далеко видным маяком в пути. Они быстро вошли в подъезд, куда, спотыкаясь, поспешила и Мейер, и, поднявшись во второй этаж, без звонка проникли с ключем в дверь, тотчас ее захлопнув. Девушка, поднявшаяся было выше, прочла на медной доске: „Варвара Андреевна Скач-
