Наконецъ, рыбакъ убѣдилъ молодую госпожу дать знать тайкомъ старой кормилицѣ, живущей на хуторѣ невдалекѣ отъ Александріи, разсказать ей все откровенно и дождаться тамъ, что покажетъ время и судьба, Самъ же онъ обѣщалъ ежедневно доносить о дѣйствіяхъ Панкратія, имѣющихъ какое-либо отношеніе къ его возлюбленной.
— «Какъ же я проѣду туда?»
— Я перевезу тебя самъ въ лодкѣ.
— «Черезъ весь городъ? живою покойницею?»
— Нѣтъ, ты будешь лежать на днѣ подъ тканью.
— «Стражи примутъ тебя за вора и заберутъ».
— Сверху же я прикрою тебя рогожей.
Будучи круглой сиротой, Филлида могла легко скрывать свое исчезновеніе и мирно жить на хуторѣ у старой Манто, съ утра до вечера гадая по цвѣтамъ, полюбитъ ли ее далекій юноша, то обрывая лепестки одинъ за другимъ, то хлопая листьями, сердясь на неблагопріятные, обратнымъ же дѣтски радуясь отвѣтамъ. Такъ какъ волненіе любви не лишало ее аппетита и скромный обѣдъ хутора не удовлетворялъ ея капризный отъ бездѣлья вкусъ, то скоро тайна ея жизни
Наконец, рыбак убедил молодую госпожу дать знать тайком старой кормилице, живущей на хуторе невдалеке от Александрии, рассказать ей всё откровенно и дождаться там, что покажет время и судьба, Сам же он обещал ежедневно доносить о действиях Панкратия, имеющих какое-либо отношение к его возлюбленной.
— «Как же я проеду туда?»
— Я перевезу тебя сам в лодке.
— «Через весь город? живою покойницею?»
— Нет, ты будешь лежать на дне под тканью.
— «Стражи примут тебя за вора и заберут».
— Сверху же я прикрою тебя рогожей.
Будучи круглой сиротой, Филлида могла легко скрывать свое исчезновение и мирно жить на хуторе у старой Манто, с утра до вечера гадая по цветам, полюбит ли ее далекий юноша, то обрывая лепестки один за другим, то хлопая листьями, сердясь на неблагоприятные, обратным же детски радуясь ответам. Так как волнение любви не лишало ее аппетита и скромный обед хутора не удовлетворял её капризный от безделья вкус, то скоро тайна её жизни
