— Нянька! (поцѣлуй) нянька! (еще) что ты сдѣлала (еще, еще и еще) съ этими… (самый сладкій!).
Зеленый шаръ равнодушно и насмѣшливо отражалъ безперемѣнные дни и вечера. Перемѣнъ не было и неопредѣленный, конфузный миръ двухъ семей едва дышалъ. Это приводило въ большую впечатлительность Веронику Платоновну. Она какъ и всѣ, на лѣто смотрѣла, какъ на время, когда занятія и психологія мѣняются, даже упраздняются, замѣняясь болтаньемъ и лѣнивой нервностью. То же солнце въ городѣ безсильно вызвать всю глупость и бездѣлье, очень похожее на пошлость, которое лежитъ въ какомъ-то ящикѣ души самаго не пошлаго человѣка. Лѣто, какъ время года, съ длинными днями, королевскими тающими вечерами, цвѣтами, ягодами, открытыми на пролетъ окнами, вся сила и семя въ зенитѣ, будя чувства и дѣятельность. — лѣто, что изъ тебя сдѣлали, что ты стало для самихъ же тупицъ тупѣйшимъ, нервно глупѣйшимъ разваломъ? Когда мы должны бы чувствами и мечтами, цѣлью расцвѣтать, быть изобильными и когда мы валяемся безсильными сонулями? — лѣтомъ. Когда мы должны бы видѣть только небо, траву, любовь и прелестную жизнь, а видимъ глупость, шлянье, пустяки и дачныхъ мужей? лѣтомъ. Лѣто, милое лѣто, издавна красное лѣто, какая злая и сонная фея тебя отравила?
Она же колола спросонокъ тупою палочкою и Веронику Платоновну, сидѣвшую со спущенными шторами, въ капотѣ, съ туфлями на босую ногу. Она смотрѣла въ полутьмѣ на пузатый комодъ и ждала, когда пройдетъ жаръ. На подносѣ мерцалъ слегка ста-
— Нянька! (поцелуй) нянька! (еще) что ты сделала (еще, еще и еще) с этими… (самый сладкий!).
Зеленый шар равнодушно и насмешливо отражал беспеременные дни и вечера. Перемен не было и неопределенный, конфузный мир двух семей едва дышал. Это приводило в большую впечатлительность Веронику Платоновну. Она как и все, на лето смотрела, как на время, когда занятия и психология меняются, даже упраздняются, заменяясь болтаньем и ленивой нервностью. То же солнце в городе бессильно вызвать всю глупость и безделье, очень похожее на пошлость, которое лежит в каком-то ящике души самого не пошлого человека. Лето, как время года, с длинными днями, королевскими тающими вечерами, цветами, ягодами, открытыми на пролет окнами, вся сила и семя в зените, будя чувства и деятельность. — лето, что из тебя сделали, что ты стало для самих же тупиц тупейшим, нервно глупейшим развалом? Когда мы должны бы чувствами и мечтами, целью расцветать, быть изобильными и когда мы валяемся бессильными сонулями? — летом. Когда мы должны бы видеть только небо, траву, любовь и прелестную жизнь, а видим глупость, шлянье, пустяки и дачных мужей? летом. Лето, милое лето, издавна красное лето, какая злая и сонная фея тебя отравила?
Она же колола спросонок тупою палочкою и Веронику Платоновну, сидевшую со спущенными шторами, в капоте, с туфлями на босую ногу. Она смотрела в полутьме на пузатый комод и ждала, когда пройдет жар. На подносе мерцал слегка ста-
