— Главнымъ украшеніемъ вашего сада, конечно, служитъ этотъ шаръ: онъ очень веселитъ, — говорила гостья, а хозяйка, не останавливаясь, отвѣчала:
— Да, конечно. Я вообще даже не считаю садъ за садъ, если въ немъ нѣтъ шара.
Женичка пожалъ Женину руку, будто она и была зеленымъ шаромъ. Но та его поняла, и ея тонкіе красноватые пальцы отвѣтили на пожатье. Потомъ она порхнула одна на площадку, оставя своего кавалера курить подъ кустомъ. Ея голосокъ, слившись съ двумя другими, исчезъ на балконѣ, а Женичка произнесъ внушительно и раздѣльно, вслухъ:
— Женя Дмитріевна Боскеткина, — будто читая визитную карточку. Потомъ произнесъ тѣмъ же тономъ: — Евгенія Дмитріевна Полукласова, — и улыбнулся возможности такой перемѣны.
У шара заговорили ломающіеся альты: Сашукъ, Машукъ и Доримедонтъ. И эти говорили о шарѣ, но не такъ, какъ пожилыя дамы. Гости уничижали украшеніе среди астръ, хозяева откровенно и заносчиво его защищали.
— А у васъ нѣтъ шара!
— За то у папы есть сабля. Онъ былъ офицеромъ, а вашъ — штафирка.
Старшій Доримедонтъ, который стыдился своихъ усовъ въ пятнадцать лѣтъ, сказалъ:
— Все равно: оба служатъ Царю и Отечеству.
Мысль, что Дмитрій Петровичъ Боскеткинъ служитъ Царю и Отечеству, показалась необыкновенно смѣшной Сапіуку, имѣвшему о такихъ вещахъ самое романтическое представленіе.
Смѣхъ скоро перешелъ въ пинки и драку; тутъ докуривъ папиросу, вышелъ Женичка Полукласовъ и всѣхъ, и своихъ и чужихъ выдралъ за уши, не исклю-
— Главным украшением вашего сада, конечно, служит этот шар: он очень веселит, — говорила гостья, а хозяйка, не останавливаясь, отвечала:
— Да, конечно. Я вообще даже не считаю сад за сад, если в нём нет шара.
Женичка пожал Женину руку, будто она и была зеленым шаром. Но та его поняла, и её тонкие красноватые пальцы ответили на пожатье. Потом она порхнула одна на площадку, оставя своего кавалера курить под кустом. Её голосок, слившись с двумя другими, исчез на балконе, а Женичка произнес внушительно и раздельно, вслух:
— Женя Дмитриевна Боскеткина, — будто читая визитную карточку. Потом произнес тем же тоном: — Евгения Дмитриевна Полукласова, — и улыбнулся возможности такой перемены.
У шара заговорили ломающиеся альты: Сашук, Машук и Доримедонт. И эти говорили о шаре, но не так, как пожилые дамы. Гости уничижали украшение среди астр, хозяева откровенно и заносчиво его защищали.
— А у вас нет шара!
— За то у папы есть сабля. Он был офицером, а ваш — штафирка.
Старший Доримедонт, который стыдился своих усов в пятнадцать лет, сказал:
— Всё равно: оба служат Царю и Отечеству.
Мысль, что Дмитрий Петрович Боскеткин служит Царю и Отечеству, показалась необыкновенно смешной Сапиуку, имевшему о таких вещах самое романтическое представление.
Смех скоро перешел в пинки и драку; тут докурив папиросу, вышел Женичка Полукласов и всех, и своих и чужих выдрал за уши, не исклю-
