небо было покрыто облаками, а скоро пошелъ и дождь.
Отправляться вверхъ но Невѣ было бы слишкомъ тоскливо, да пожалуй у нея не было бы времени на такую долгую прогулку. Но Викторъ не унывалъ. Нева была тотчасъ замѣнена Сестрорѣцкомъ и качающаяся каюта — тряскимъ вагономъ. Сквозь стекла ресторана они смотрѣли, какъ дождь падалъ на бѣлесое море, которое казалось свѣтлѣе неба, но въ сердцѣ Виктора былъ такой же радостный вѣтеръ и трепетаніе, какъ и въ тотъ счастливый день. Онъ даже искалъ искусственныхъ аналогій, чтобы объяснить въ благопріятную сторону всѣ внѣшнія явленія; онъ говорилъ:
— Этотъ дождь похожъ на весенній: послѣ него все распускается, все получаетъ новую жизнь: листья, цвѣты, трава!
— Вы — ужасный фантазеръ, Викторъ. Откуда вы знаете, что это именно такой дождь, какъ вамъ хочется? А можетъ быть, онъ — грибной и послѣ него пойдутъ только мухоморы.
Викторъ смутился, но не хотѣлъ сдаваться.
— Нѣтъ, это хорошій дождь, а это вы злая, Елизавета Петровна; выдумали какіе-то мухоморы.
— Ничего я не выдумываю. Это вы фантазируете насчетъ дождя, а просто — дождь, какъ дождь.
Выло очень неудобно сейчасъ объясниться въ любви, потому Викторъ, оставивъ аллегорическіе намеки, сталъ опять говорить просто, какъ съ пріятелемъ.
Въ Сестрорѣцкѣ больше дѣлать было рѣшительно нечего. Они потряслись обратно въ городъ, рѣшивъ вечеромъ пойти въ какой-нибудь лѣтній театръ. Елизавета Петровна заѣхала домой, чтобы переодѣться, а Викторъ въ ожиданіи наигрывалъ какіе-то вальсы на роялѣ, отъ котораго пахло формалиномъ.
— Ну вотъ, я и готова.
небо было покрыто облаками, а скоро пошел и дождь.
Отправляться вверх но Неве было бы слишком тоскливо, да пожалуй у неё не было бы времени на такую долгую прогулку. Но Виктор не унывал. Нева была тотчас заменена Сестрорецком и качающаяся каюта — тряским вагоном. Сквозь стекла ресторана они смотрели, как дождь падал на белесое море, которое казалось светлее неба, но в сердце Виктора был такой же радостный ветер и трепетание, как и в тот счастливый день. Он даже искал искусственных аналогий, чтобы объяснить в благоприятную сторону все внешние явления; он говорил:
— Этот дождь похож на весенний: после него всё распускается, всё получает новую жизнь: листья, цветы, трава!
— Вы — ужасный фантазер, Виктор. Откуда вы знаете, что это именно такой дождь, как вам хочется? А может быть, он — грибной и после него пойдут только мухоморы.
Виктор смутился, но не хотел сдаваться.
— Нет, это хороший дождь, а это вы злая, Елизавета Петровна; выдумали какие-то мухоморы.
— Ничего я не выдумываю. Это вы фантазируете насчет дождя, а просто — дождь, как дождь.
Выло очень неудобно сейчас объясниться в любви, потому Виктор, оставив аллегорические намеки, стал опять говорить просто, как с приятелем.
В Сестрорецке больше делать было решительно нечего. Они потряслись обратно в город, решив вечером пойти в какой-нибудь летний театр. Елизавета Петровна заехала домой, чтобы переодеться, а Виктор в ожидании наигрывал какие-то вальсы на рояле, от которого пахло формалином.
— Ну вот, я и готова.
