Шарлотта Ивановна совсѣмъ застыдилась, а, между тѣмъ, ей казалось, что она какъ-то приблизилась къ Ильѣ Петровичу оттого, что знаетъ про его голубые носки. Неизвѣстно, почувствовалъ ли господинъ Веніаминовъ такую же стыдливую близость, но онъ отвѣтилъ, улыбаясь:
— Ну, что же дѣлать? Хорошо еще, что такъ штопаетъ. Чего же можетъ еще больше требовать старый холостякъ, какъ я?
Отвѣтилъ онъ, какъ слѣдуетъ, какъ мужчина, который стыдливъ и суровъ, и который говоритъ такъ сухо и храбро оттого, что слишкомъ нѣженъ, и которому стыдно, что у него есть не только носки, да еще голубые, но даже и самыя ноги.
Ахъ, какъ это понимала Шарлотта Ивановна!
Уходя, она сказала совсѣмъ робко:
— У меня къ вамъ просьба, Илья Петровичъ: вы мнѣ позвольте взять съ собой то, что у васъ не въ порядкѣ, и я вамъ дома все поправлю.
— Ну, ужъ это совсѣмъ не дѣло, Шарлотта Ивановна! Съ какой стати вы будете чинить мое бѣлье?
— А что я за принцесса такая? Я, знаете, очень нѣмка и буржуазная нѣмка, и роковымъ образомъ не могу видѣть какой-нибудь хозяйственной небрежности.
Илья Петровичъ улыбнулся и сказалъ:
— Я думаю, Шарлотта Ивановна, что вы на себя наговариваете, что въ вашемъ предложеніи ваше нѣмецкое происхожденіе играетъ не такую исключительную роль.
— Ну, да! Ну, да! Конечно! Я не для всякаго бы стала это дѣлать, а васъ я очень уважаю и не могу видѣть васъ такимъ безпризорнымъ.
Илья Петровичъ пожалъ руку Шарлоттѣ и проговорилъ:
Шарлотта Ивановна совсем застыдилась, а, между тем, ей казалось, что она как-то приблизилась к Илье Петровичу оттого, что знает про его голубые носки. Неизвестно, почувствовал ли господин Вениаминов такую же стыдливую близость, но он ответил, улыбаясь:
— Ну, что же делать? Хорошо еще, что так штопает. Чего же может еще больше требовать старый холостяк, как я?
Ответил он, как следует, как мужчина, который стыдлив и суров, и который говорит так сухо и храбро оттого, что слишком нежен, и которому стыдно, что у него есть не только носки, да еще голубые, но даже и самые ноги.
Ах, как это понимала Шарлотта Ивановна!
Уходя, она сказала совсем робко:
— У меня к вам просьба, Илья Петрович: вы мне позвольте взять с собой то, что у вас не в порядке, и я вам дома всё поправлю.
— Ну, уж это совсем не дело, Шарлотта Ивановна! С какой стати вы будете чинить мое белье?
— А что я за принцесса такая? Я, знаете, очень немка и буржуазная немка, и роковым образом не могу видеть какой-нибудь хозяйственной небрежности.
Илья Петрович улыбнулся и сказал:
— Я думаю, Шарлотта Ивановна, что вы на себя наговариваете, что в вашем предложении ваше немецкое происхождение играет не такую исключительную роль.
— Ну, да! Ну, да! Конечно! Я не для всякого бы стала это делать, а вас я очень уважаю и не могу видеть вас таким беспризорным.
Илья Петрович пожал руку Шарлотте и проговорил:
