Хозяйка, подождавъ, когда я кончу чтеніе, промолвила:
— Удивительно такое безчувствіе! Вѣдь, совсѣмъ интеллигентнымъ человѣкомъ казался, а поскребите и вышелъ мужикъ!“
— Вы, какъ будто, не одобряете такое присутствіе духа?
— Нѣтъ, я только удивляюсь.
— Ну, а какъ же Поля приняла это извѣстіе?
Дама пожала плечами и, покраснѣвъ, прибавила недовольно:
— А она и совсѣмъ меня убила. Вотъ ужъ не ожидала отъ нея!
Я полюбопытствовалъ, конечно, узнать, чѣмъ могло разогорчитъ и даже „убить“ мою знакомую такое кроткое существо, какъ комнатная Поля.
— Да помилуйте! Ну, сначала, разумѣется, стала плакать, глаза тереть, а потомъ въ тотъ же вечерь приходитъ ко мнѣ и спрашиваетъ: „Какъ вы думаете, барыня, теперь Денисъ Петровичъ обезножилъ, такъ ему придется какіе-нибудь особенные, короткіе штанцы носить, а у него длинныхъ три нары осталось, хорошихъ, — такъ что же съ ними дѣлать? продать что ли?“ Я, знаете, даже онѣмѣла отъ возмущенія, но потомъ накричала на нее, накричала, довела ее до слезъ и мы помирились. Нѣтъ, вы представьте себѣ такое безчувствіе: мужъ обѣ ноги потерялъ, а она сидитъ и думаетъ, что съ его брюками дѣлать!
— Это, конечно, чудовищно и смѣшно съ перваго взгляда, но знаете, что я думаю? что мужъ ея, несмотря на свою профессію, на свой разговоръ, на то, что онъ мосье Діонисъ и въ тетрадку стишки переписываетъ, галстучки носитъ, — онъ понялъ бы, какъ мастеръ своему дѣлу, этотъ хозяйственный порывъ Поли. И потомъ, —
Хозяйка, подождав, когда я кончу чтение, промолвила:
— Удивительно такое бесчувствие! Ведь, совсем интеллигентным человеком казался, а поскребите и вышел мужик!“
— Вы, как будто, не одобряете такое присутствие духа?
— Нет, я только удивляюсь.
— Ну, а как же Поля приняла это известие?
Дама пожала плечами и, покраснев, прибавила недовольно:
— А она и совсем меня убила. Вот уж не ожидала от неё!
Я полюбопытствовал, конечно, узнать, чем могло разогорчит и даже „убить“ мою знакомую такое кроткое существо, как комнатная Поля.
— Да помилуйте! Ну, сначала, разумеется, стала плакать, глаза тереть, а потом в тот же вечерь приходит ко мне и спрашивает: „Как вы думаете, барыня, теперь Денис Петрович обезножил, так ему придется какие-нибудь особенные, короткие штанцы носить, а у него длинных три нары осталось, хороших, — так что же с ними делать? продать что ли?“ Я, знаете, даже онемела от возмущения, но потом накричала на нее, накричала, довела ее до слез и мы помирились. Нет, вы представьте себе такое бесчувствие: муж обе ноги потерял, а она сидит и думает, что с его брюками делать!
— Это, конечно, чудовищно и смешно с первого взгляда, но знаете, что я думаю? что муж её, несмотря на свою профессию, на свой разговор, на то, что он мосье Дионис и в тетрадку стишки переписывает, галстучки носит, — он понял бы, как мастер своему делу, этот хозяйственный порыв Поли. И потом, —
