— Вы, конечно, поѣдете со мною. Шофферу мы оставимъ записку. И вы заѣдете ко мнѣ выпить рюмочку, вы совсѣмъ промокли и продрогли. Не больше, какъ на четверть часа. Потомъ я васъ доставлю домой. Нельзя же оставлять людей въ такомъ положеніи!…
Екатерина Петровна и миссъ Брайтонъ не протестовали, потому что не могли найти даже минуты, въ которую можно было бы произнести какую-нибудь реплику. Пріѣзжая дама все говорила и въ то же время оттѣсняла ихъ къ своему экипажу, будто загоняла циплятъ. Хлопнувъ дверцей, она вздохнула съ облегченіемъ и сѣвъ глубже на диванчикъ, произнесла:
— Я — Клодина Пелье. Вамъ, вѣроятно, ничего не говоритъ это имя, но есть круги, гдѣ оно очень извѣстно, даже знаменито. Всякій знаменитъ, чѣмъ можетъ.
Услышавъ фамилію Гамбаковой, француженка мелькомъ, но пристально, взглянула иа Екатерину Петровну и спросила:
— У васъ нѣтъ родственниковъ на войнѣ?
— Мой братъ — военный. Можетъ быть, вы его знаете?
— Не думаю… Теперь у всѣхъ кто-нибудь „тамъ“!…
Клодина настояла, чтобы дѣвушки заѣхали къ ней. Она просила такъ мило и искренне, — это было по дорогѣ, Екатерина Петровна и Бетти, дѣйствительно, продрогли и проголодались, — такъ что все соединилось, чтобы просьба сердобольной француженки была исполнена.
— Не больше, какъ на четверть часа! — повторила она еще разъ, введя спутницъ въ небольшое зальце, и вышла распорядиться о кофе и коньякѣ.
— Вотъ приключеніе! — проговорила Екатерина Петровна вполголоса, — вообще, какая-то романическая поѣздка: сначала ваше признаніе, несчастье съ мото-
— Вы, конечно, поедете со мною. Шофёру мы оставим записку. И вы заедете ко мне выпить рюмочку, вы совсем промокли и продрогли. Не больше, как на четверть часа. Потом я вас доставлю домой. Нельзя же оставлять людей в таком положении!…
Екатерина Петровна и мисс Брайтон не протестовали, потому что не могли найти даже минуты, в которую можно было бы произнести какую-нибудь реплику. Приезжая дама всё говорила и в то же время оттесняла их к своему экипажу, будто загоняла цыплят. Хлопнув дверцей, она вздохнула с облегчением и сев глубже на диванчик, произнесла:
— Я — Клодина Пелье. Вам, вероятно, ничего не говорит это имя, но есть круги, где оно очень известно, даже знаменито. Всякий знаменит, чем может.
Услышав фамилию Гамбаковой, француженка мельком, но пристально, взглянула иа Екатерину Петровну и спросила:
— У вас нет родственников на войне?
— Мой брат — военный. Может быть, вы его знаете?
— Не думаю… Теперь у всех кто-нибудь „там“!…
Клодина настояла, чтобы девушки заехали к ней. Она просила так мило и искренне, — это было по дороге, Екатерина Петровна и Бетти, действительно, продрогли и проголодались, — так что всё соединилось, чтобы просьба сердобольной француженки была исполнена.
— Не больше, как на четверть часа! — повторила она еще раз, введя спутниц в небольшое зальце, и вышла распорядиться о кофе и коньяке.
— Вот приключение! — проговорила Екатерина Петровна вполголоса, — вообще, какая-то романическая поездка: сначала ваше признание, несчастье с мото-
