искусно, временами его голосъ положительно напоминалъ волынку, особенно когда онъ пѣлъ слѣдующіе слова:
„О я, несчастная Семела.
На что дерзнула, что посмѣла!?
Вотъ я нѣмѣю,
Пламенѣю,
Холодѣю,
Цѣпенѣю
Отъ жгучей страсти“.
— Не тотъ акцентъ, не тотъ акцентъ, дьяволъ васъ побери, госпожа племянница! Видно, что вы еще не испытывали не только жгучей, но вообще никакой страсти. Нельзя аккомпанировать, какъ курица!
И господинъ въ халатѣ отбѣжалъ въ глубину комнаты, гдѣ я теперь замѣтилъ фортепьяно и сидящую за нимъ даму. Лица ея мнѣ не было видно, за то я могъ вволю разсматривать черты пѣвца, который считалъ себя, повидимому, большимъ знатокомъ жгучей страсти. Безъ парика, въ одномъ зеленомъ фулярѣ, лицо его казалось необыкновенно толстымъ, будто подъ кожей по всѣмъ мѣстамъ были наложены подушечки, но огромные темные глаза и довольно правильный ротъ придавали извѣстную пріятность этой безформенной массѣ. При быстрыхъ движеніяхъ, халатъ обтягивалъ полныя и круглыя формы несчастной Семелы.
Такъ какъ на меня не собирались обращать вниманія, то я кашлянулъ разъ и два довольно громко. Тогда господинъ, вытащивъ лорнетъ изъ подъ халата, надѣтаго прямо на бѣлье, сталъ меня разсматривать, какъ жука, или мебель. Я выдвинулся впередъ и готовился сказать нѣсколько привѣтственныхъ словъ, какъ вдругъ хозяинъ разсмѣялся и схвативъ меня за обѣ руки, быстро заговорилъ:
искусно, временами его голос положительно напоминал волынку, особенно когда он пел следующие слова:
„О я, несчастная Семела.
На что дерзнула, что посмела!?
Вот я немею,
Пламенею,
Холодею,
Цепенею
От жгучей страсти“.
— Не тот акцент, не тот акцент, дьявол вас побери, госпожа племянница! Видно, что вы еще не испытывали не только жгучей, но вообще никакой страсти. Нельзя аккомпанировать, как курица!
И господин в халате отбежал в глубину комнаты, где я теперь заметил фортепьяно и сидящую за ним даму. Лица её мне не было видно, за то я мог вволю рассматривать черты певца, который считал себя, по-видимому, большим знатоком жгучей страсти. Без парика, в одном зеленом фуляре, лицо его казалось необыкновенно толстым, будто под кожей по всем местам были наложены подушечки, но огромные темные глаза и довольно правильный рот придавали известную приятность этой бесформенной массе. При быстрых движениях, халат обтягивал полные и круглые формы несчастной Семелы.
Так как на меня не собирались обращать внимания, то я кашлянул раз и два довольно громко. Тогда господин, вытащив лорнет из под халата, надетого прямо на белье, стал меня рассматривать, как жука, или мебель. Я выдвинулся вперед и готовился сказать несколько приветственных слов, как вдруг хозяин рассмеялся и схватив меня за обе руки, быстро заговорил:
