противъ дворца Турки. Звонить не громко. По три капли въ день натощакъ.
2. Синьора Сколастика Риди за Арно у дворца Питти. Полное спокойствіе, не ѣсть мясного, по утрамъ холодное обтиранье, носить шерстяные чулки.
Другіе адреса были въ такомъ же родѣ, т. е. съ прибавленіемъ характеристикъ и медицинскихъ совѣтовъ, приписанныхъ моимъ хозяиномъ, вѣроятно, для того, чтобы дать мнѣ темы для бесѣдъ, еслибы эти господа захотѣли вести со мною частные разговоры, сообразно вкусамъ и фантазіи каждаго изъ нихъ. Я не долго раздумывалъ, а почистившись, надѣвъ лучшее свое платье и взявъ подъ мышки свертокъ съ образчиками, отправился на борго С. Апостоли. Помня написанное наставленіе, я тихонько постучалъ въ старыя двери высокаго невзрачнаго дома. Слуга былъ, очевидно, не большой любитель разговаривать, такъ какъ, впустивъ меня въ большую полутемную переднюю, онъ куда-то исчезъ, указавъ мнѣ лишь неопредѣленнымъ жестомъ на дверь, изъ за которой слышалось женское пѣніе. Не получивъ на свой стукъ никакого приглашенія, я осторожно пріоткрылъ одну створку и увидалъ широкую свѣтлую комнату, посреди которой стоялъ невысокій человѣкъ въ цвѣтномъ халатѣ, приложивъ одну руку къ сердцу, другую поднявъ къ потолку, словно обращая вниманіе слушателей на живопись, изображавшую спящаго Эндиміона. Господинъ такъ закинулъ голову, что лица почти не было видно, а зрѣнію представлялось лишь бѣлое жирное горло, которое словно клокотало, потому что это именно онъ и пѣлъ женскимъ голосомъ.
Мнѣ стало смѣшно, что повидимому не мальчикъ, и даже не юноша, а взрослый мужчина поетъ по бабьи, по нужно признаться, что дѣлалъ онъ это очень
против дворца Турки. Звонить не громко. По три капли в день натощак.
2. Синьора Сколастика Риди за Арно у дворца Питти. Полное спокойствие, не есть мясного, по утрам холодное обтиранье, носить шерстяные чулки.
Другие адреса были в таком же роде, т. е. с прибавлением характеристик и медицинских советов, приписанных моим хозяином, вероятно, для того, чтобы дать мне темы для бесед, если бы эти господа захотели вести со мною частные разговоры, сообразно вкусам и фантазии каждого из них. Я не долго раздумывал, а почистившись, надев лучшее свое платье и взяв под мышки сверток с образчиками, отправился на борго С. Апостоли. Помня написанное наставление, я тихонько постучал в старые двери высокого невзрачного дома. Слуга был, очевидно, не большой любитель разговаривать, так как, впустив меня в большую полутемную переднюю, он куда-то исчез, указав мне лишь неопределенным жестом на дверь, из-за которой слышалось женское пение. Не получив на свой стук никакого приглашения, я осторожно приоткрыл одну створку и увидал широкую светлую комнату, посреди которой стоял невысокий человек в цветном халате, приложив одну руку к сердцу, другую подняв к потолку, словно обращая внимание слушателей на живопись, изображавшую спящего Эндимиона. Господин так закинул голову, что лица почти не было видно, а зрению представлялось лишь белое жирное горло, которое словно клокотало, потому что это именно он и пел женским голосом.
Мне стало смешно, что по-видимому не мальчик, и даже не юноша, а взрослый мужчина поет по бабьи, по нужно признаться, что делал он это очень
